Кажется, по поводу нового закона о гражданских объединениях успели высказаться уже все. Правозащитники рассказали, что его принятие знаменует смерть гражданского общества и конец демократии, а начальники объяснили, что документ полностью соответствует международным стандартам и направлен на защиту суверенитета.
На самом деле все сказали неправду. С одной стороны, невозможно уничтожить то, чего нет. Поскольку нет в России никакой демократии, то и убить ее закон не мог. Привычных для Западной Европы форм гражданского общества тоже нет, а после принятия нового закона можно с полной уверенностью сказать, что и не будет.
С другой стороны, непонятно, о каких международных нормах говорят наши чиновники, оправдывая принятый закон. Насколько мне известно, нет такой книжки, где был бы записан общий и обязательный свод правил. Есть Всеобщая декларация прав человека, так ее еще Советский Союз подписывал. И тоже объяснял всему миру, что соблюдает ее неукоснительно. А норма – понятие относительное. Если за норму взять Пакистан или Узбекистан, а еще лучше – Северную Корею, так у нас все в ажуре. Не просто нормально, а безупречно нормально. Даже с опережением!
Вообще-то любой человек понимает, что чем меньше в деятельности общественных организаций мелочного государственного регулирования, тем лучше. Организации эти отчитываться должны не перед чиновниками, а перед собственными членами. И, понятное дело, им придется отчитываться перед своими спонсорами.
Вот тут-то вступает в дискуссию встревоженная патриотическая общественность и рассказывает нам про иностранное влияние, про шпионов, подкупающих правозащитные организации, и про всемирный еврейско-католический заговор против святой Руси.
Однако внимание! С чего вы, господа, взяли, будто закон направлен против иностранных спонсоров? Новые правила, конечно, им жизнь не облегчают. Но и запретительными они не являются. А вот для организаций, пользующихся поддержкой российских спонсоров, новые правила являются смертельными.
Западные фонды в нашей стране работают совершенно открыто. Вся информация о предоставляемых ими грантах и их партнерских соглашениях доступна, она публикуется в ежегодных отчетах. По опыту работы с немецкими фондами могу сказать, что любые денежные выплаты являются безналичными. Проследить можно все до копейки, а использовать не по назначению деньги просто невозможно. Причем правила использования средств очень жесткие. В принципе фонды вполне способны работать и по-новому.
Рассказы про подрывную деятельность спецслужб, ведущуюся через неправительственные организации, явно являются "домашней заготовкой" выпускников Высшей школы КГБ, продолжающих, похоже, заниматься по советским учебникам тридцатилетней давности. Правда, в те времена сотрудники органов тоже не слишком верили, будто за спиной диссидентского движения непременно стоят иностранные спецслужбы. По крайней мере таков мой личный диссидентский опыт. За все время, пока меня держали и допрашивали в Лефортово, не помню ни одного случая, чтобы кто-то из следователей серьезно интересовался международными связями нашей группы.
И все же понятие идеологической диверсии имело тогда смысл. Ведь Советский Союз представлял собой социально-экономическую систему, противостоящую Западу, исповедующую другие ценности и провозглашающую иные лозунги. Понятное дело, западные элиты могли быть заинтересованы в том, чтобы при помощи диссидентских групп распространять в коммунистической стране собственную идеологию. Правда, как мы знаем, в конечном итоге торжество Запада было обеспечено не диссидентами, а самой советской элитой, вырвавшейся на свободу советской номенклатурой. Но это уже другая история.
Какой сейчас смысл спецслужбам в идеологических диверсиях? Ведь наша социально-политическая система давно уже капиталистическая. Она вполне соответствует требованиям идеологов свободного рынка. А наше собственное телевидение, наши собственные государственные пропагандисты ежедневно обрабатывают общественное сознание совершенно в том же идеологическом духе, что и их коллеги из западных правительств. Кстати, закон об общественных объединениях тоже вполне соответствует международной практике – только не демократической, а антидемократической. В Америке при Дж. Буше приняли антиконституционный Patriot Act, сводящий к минимуму гражданские права жителей самой свободной в мире страны. А в Британии Тони Блэр совсем недавно пытался принять аналогичное законодательство, только не получилось. Общество и парламент не пропустили.
Спрашивается, при таком единодушии и классовом единстве какие могут быть "идеологические диверсии"? Я еще понимаю иностранных шпионов, которые пытаются выведать наши последние оборонные и промышленные секреты. Известно, что западные спецслужбы до сих пор не могут справиться с тем огромным объемом научной и военной информации, который свалился на них в 1990-е годы, но не оставлять же агентуру без работы! Только какие оборонные тайны можно узнать в обществах, занимающихся правами человека? Про дедовщину в армии?
Анекдотический "шпионский скандал", с помощью которого пытались задним числом обосновать необходимость нового закона, оказался типичным случаем пропагандистского "самострела", произошедшего к тому же прямо на глазах у публики. Понятное дело, что предназначено все это было исключительно для внутреннего пользования, о чем свидетельствует совершенно беспрецедентное в дипломатической практике (и противоречащее всем принятым в мире нормам) решение не высылать из страны "выявленных шпионов". Тем самым отечественные власти признались, что либо дипломаты были обвинены в шпионаже бездоказательно, либо в России их деятельность не считают представляющей угрозу для национальной безопасности. Что и требовалось доказать.
После "шпионского скандала" западные фонды, работающие в России, более или менее успокоились. Стало ясно, что никаких серьезных мер по прекращению их деятельности предприниматься не будет, а отечественному начальству предстоит теперь долгая и, скорее всего, не слишком успешная работа по исправлению своего международного имиджа.
Но в том-то и дело, что направлен закон изначально не против иностранных спонсоров, а против отечественных. Они-то, в отличие от западных фондов, работают с наличными деньгами и не стеснены жесткими правилами. И дело не только в том, что отечественный бизнес вообще не слишком обременяет себя формальностями. Даже если по отношению к налоговой инспекции у вас полный порядок, хочется ли вам "светиться" перед властями в качестве спонсора какой-то оппозиционной структуры? Западным фондам хорошо – их на государственном уровне прикрывать будут. А как быть средней руки бизнесмену где-нибудь в Урюпинске, если выясняется, что он помог деньгами соседу-правозащитнику, разбирающемуся с беспределом местных ментов? Да его за две недели съедят! И ни Москва, ни Петербург об этом даже не узнают, какая уж там "международная общественность"!
Вот и несет он денежки – наличными, тайком и не требуя письменного отчета. Денежки, скорее всего, грошовые, но для провинции и это большой гражданский подвиг.
Что будет, теперь предсказать легко. Как только создадут новый контролирующий орган, гражданскую, так сказать, полицию, в каждом уездном и губернском городе появятся штатные специалисты, занимающиеся слежкой и выявлением подобных "нарушений". В Москве неправительственные организации не слишком пострадают. У них есть репутация, им приходят официальные западные гранты. Ну, больше бумажек придется оформлять. Ну, лишнюю копию в очередное ведомство отсылать. Не смертельно.
А вот в провинции все будет по-другому. При наличии элементарного желания любые ростки легальной гражданской жизни можно будет вытоптать. Другое дело, что речь идет только о легальной и открытой деятельности. Можно ведь уйти в подполье.
На практике, разумеется, закон будет повсеместно и массово нарушаться. А массовое нарушение закона приводит к его выборочному применению. Что вполне соответствует нашим национальным традициям.
Неправы те, кто говорит, будто отныне будет уничтожена всякая оппозиционная гражданская деятельность. Нет, подавлена будет не всякая оппозиция, а только та, что не санкционирована начальством. В свою очередь оппозиционерам не остается другого выбора, как встать в очередь к представителям власти. "Разрешите милостиво против Вас, Ваше Высокоблагородие, бороться!" – "Ну, уж так и быть, разрешим. Нам не жалко!" – "И смеем надеяться, не откажет Ваше Высокоблагородие в своем милостивом покровительстве?" – "Ладно уж, не откажем!"
Суть принимаемого законодательства состоит в том, чтобы убрать с политического поля всех несанкционированных игроков. Ровно ту же цель преследуют законы о выборах, о партиях, и даже Трудовой кодекс, ограничивающий деятельность альтернативных профсоюзов. В конечном счете об этом же написана и вся столь дорогая либеральной общественности российская конституция с ее удивительными процедурами, превращающими вопрос о вотуме недоверия правительству в голосование о самороспуске парламента.
Это такая "египетская модель демократии". Как говорил президент Египта, "мы не против оппозиции, но только при условии, что она не будет претендовать на власть".
Впрочем, не надо отчаиваться. Ведь самые яростные конфликты, самые отчаянные, смертельные схватки у нас происходят не между властью и оппозицией, а внутри самой власти. А потому отсутствие плюрализма и политической борьбы нам не грозит.
Первоисточник – газета "Взгляд"
