Джон Кин в большинстве своих произведений сталкивает социальные трагедии и искусство. В случае с захватом заложников на Дубровке за него это сделали террористы и российские власти. Художника поразило, что страшные события 2002 года произошли именно в театре, и он не мог оказаться равнодушным.
На 26-ти привезенных в Москву полотнах – только люди. Большинство из них женщины. Они спят – вперемежку заложники и террористы.
Террористок в Москву привезли больше, чем их жертв. Кин объясняет это тем, что в Россию его картины попали только через два года после их создания. За это время портреты многих заложников раскупили. Особенно после экспозиции в Лондоне в апреле этого года.
Британский художник писал свои картины не с натуры. Все эти лица он увидел в телевизоре, заменившем собой действительность миллиардам людей. Телевизионные картинки мельтешат, сменяют друг друга, растворяя трагедию в новостном потоке. Художник входит в эту реку и останавливает течение, предлагая зрителю нырнуть вглубь, почувствовать смысл минуты – минуты смерти.
"Мы живем в идеальной системе, в которой художник не является основным производителем визуального", - писал Борис Гройс. Любой теракт – это одновременно и акт трансгрессивного искусства. От настоящего арта его отличает разве что наличие конкретных политических целей и отсутствие некоторой границы допустимого, которая, что ни говори, все-таки присутствует у современных художников. Однако все прочие атрибуты налицо: теракт – публичное визуализированное действие, рассчитанное на активное участие медиа и только в таких условиях приобретающее смысл. В случае теракта на Дубровке это особенно очевидно. Таким образом, телевидение, транслирующее новости о захвате заложников, является частью художественного замысла террористов.
В чем же тогда задача такого художника, как Джон Кин? Что может он, пользующийся уже, в общем-то, устаревшими художественными методами? Современный художник больше не может создать новый образ – у него слишком много конкурентов. Но в его силах вернуть медийным картинкам человеческий смысл. Это иконоборчество и иконография одновременно – в одном художественном акте: разрушение общеизвестных кадров и создание картин, наполненных новым смыслом. "Хотя я пользуюсь материалами новостей, я думаю дольше. Например, над этим проектом я работал два года. И после этих долгих размышлений, я надеюсь, что создаю что-то, на что новости и журналистика не способны. Память об этих событиях будет более долгой, в моем искусстве есть попытка увидеть смысл, и так как искусство субъективно, оно сильнее воздействует на чувства", - сказал Кин в интервью радиостанции "Маяк".
Картины, вывешенные в залах Сахаровского центра, и вправду похожи на иконы: на досках в потертой позолоте не лица, а лики с глазами, познающими какую-то тайну. Но большинство эту тайну от нас скрывают за захлопнутыми навсегда створками глаз.
В чем же эта тайна, хочется спросить художника. Вряд ли он смог бы сказать больше, чем уже сказал. Мы можем только строить догадки.
Террористы и заложники. Вперемежку. Единые в неизбежной смерти. Они три дня провели в одном помещении и поневоле стали близкими людьми – близкими в ненависти и смерти. "Все мы жертвы", – кажется, пульсирует за закрытыми веками. Жертвы войны, виновные в которой все еще не прошли через свой Нюрнберг, жертвы неназванного газа, неоглашенных решений, нераскрытого преступления.
Со времени захвата Театрального центра на Дубровке прошло 4 года. "Требования потерпевших о наказании виновных должностных лиц не удовлетворены, их жалобы о нарушении права на жизнь находятся в Европейском суде по правам человека, а выплаченная по решению Правительства Москвы (а не по решению суда) единовременная материальная помощь была переименована в компенсацию за материальный ущерб", пишет директор Сахаровского центра Юрий Самодуров. Родственники жертв готовят документы для нового уголовного процесса. По словам сопредседателя Российской общественной организации "Норд-Ост" Татьяны Карповой, иск будет направлен "против властей и руководителей штаба по спасению заложников".
Война продолжается. И у этой войны в России нет официального художника. У нее вообще почти нет художников. Чтобы рассказать о трагических событиях в Москве, нужно было привезти картины официального военного художника Великобритании. В России за тему "Норд-Оста", по признанию кураторов выставки из Сахаровского центра, никто не взялся.
"Наш мир может быть очень плохим местом, и только мы сами можем сделать его лучше", - мнение Джона Кина, видимо, разделяет очень мало его российских коллег. Да и простых россиян тоже. Равнодушие, апатия, эгоизм, преобладающие в нашем обществе, превращают нас всех в заложников, не способных проникнуть за жалюзи медийной картинки, почувствовать чужую трагедию, понять, что значит быть людьми... На открытие выставки в Сахаровский центр пришли в основном участники событий на Дубровке, правозащитники и журналисты. Выставка продлится до 30 ноября: у вас еще есть время.
Вы можете оставить свои комментарии здесь
