Советская пропаганда упорно навязывала всему миру миф о том, что в Российской Империи было невозможно жить. Существование человека в дореволюционной России, рассказывали пролетарии-диктаторы, сводилось к выживанию в условиях свинцового тоталитаризма, безграмотности, низкого уровня жизни, полицейского произвола и вездесущей цензуры, душившей свободную мысль. Сами "освободители", впрочем, ввели куда более страшную цензуру, чем "царские церберы", построили настоящий тоталитарный режим и превратили одну из ведущих европейских держав в страну третьего мира.
Первоначально коммунисты, со свойственной им тягой к простым и прямым решениям всех проблем, хотели целиком стереть и переписать историю России в марксистско-ленинском духе. Ревизии подлежала и русская культура, которая "неправильно" описывала жизнь в Российской Империи и не разделяла точку зрения ленинцев о том, что русская история — это исключительно отсталость и угнетение. Хуже того, в русской литературе встречались настоящие праволиберальные шедевры, которые стильно и красиво открывали читателю причины и истоки революционных настроений. Об одном из таких произведений я бы хотела рассказать сегодня.
Речь пойдет о романе Ивана Гончарова "Обыкновенная история". Как и любое подлинно классическое произведение, он актуален и сегодня, причем актуален как сюжетно, так и с точки зрения социальной философии. Молодой провинциал, который слыл у себя в деревне образованным и состоятельным, приезжает в Петербург, полагая свои амбиции действительно обоснованными, а свою личность — достойной восхищения. Мечты молодого провинциала оказываются невостребованными, поэтому он начинает заниматься ерундой. Во времена написания романа левые идеи еще не были распространены, поэтому юный Александр Адуев ударяется в идеологию, предшествовавшую левачеству — романтизм. Приедь он в сегодняшнюю Европу — непременно вступил бы в какую-нибудь левую организацию, где ему бы рассказывали, какой он уникальный и талантливый со своими стихами и фантазиями о быстром признании и богатстве.
Тут необходимо более подробно остановиться на связке "романтизм-социализм". Почему я утверждаю, что романтизм и сентиментализм как его крайняя форма - это "левачество до социализма"? Основная идея романтиков и сентименталистов сводится к приоритету чувств и эмоций перед разумом, пылкости перед расчетом, порыва перед системой. Эта идея может выражаться через самые разные лозунги. "Общество прогнило и устарело", "пылкая юная страсть важнее зрелого расчета", "иерархии должны быть сломаны во имя справедливости", "рационализм это клетка, в которую заперт настоящий человек - живой, чувствующий, непосредственный". Молодой Адуев в "Обыкновенной истории" не раз спорит по этому поводу с дядей.
- Так что же, дядюшка? Сказали бы только, что это человек с сильными чувствами, что кто чувствует так, тот способен ко всему прекрасному и благородному и неспособен...
- Неспособен рассчитывать, то есть размышлять. Велика фигура — человек с сильными чувствами, с огромными страстями! Мало ли какие есть темпераменты? Восторги, экзальтация: тут человек всего менее похож на человека, и хвастаться нечем. Надо спросить, умеет ли он управлять чувствами; если умеет, то и человек...
- По-вашему, и чувством надо управлять, как паром, — заметил Александр, — то выпустить немного, то вдруг остановить, открыть клапан или закрыть...
- Да, этот клапан недаром природа дала человеку — это рассудок, а ты вот не всегда им пользуешься — жаль! а малый порядочный!
Подобные рассуждения могут красиво звучать, это их единственное достижение, но у них есть один фатальный недостаток. Общество функционирует до тех пор, пока в нем действуют адекватные экономические и логические законы. Каждый аспект общественного развития прочно связан с экономикой, а значит — с расчетом, знанием истории и психологии, логикой, стратегическим планированием, прогнозированием, бухгалтерией, статистикой, т.е. со скучными науками, которые не устраивают "романтиков", желающих, чтобы все обустроилось как-нибудь "вдруг", "само собой", но главное - быстро и без скучных цифр, говорящих, что невозможно дать всем качественное бесплатное высшее образование, позволить "представителю простого народа" управлять государством, отменить общественные иерархии, или предоставить каждому любые бесплатные медицинские услуги на уровне США или Германии.
Иными словами, романтизм и сентиментализм — это база для популистских идеологий, которые, за неимением лучшего и более наукообразного "каркаса", приходилось оформлять в виде художественных произведений. С появлением левых доктрин — марксизма, анархизма, фашизма, народничества, "романтическая эпоха" в литературе быстро закончилась. Популизм, направленный на недостаточно образованных, отрицающих ratio инфантильных людей, считающих, что можно устроить процветающее общество "без расчета, лицемерия высших классов и сухой статистики", нашел для себя более подходящую идеологическую форму. Именно романтизм и инфантильное желание "устроить всеобщее счастье быстро и прямо сейчас" привели к появлению фашизма и коммунизма. В основе обеих идеологий лежит идеология ребенка, обиженного на то, что кто-то имеет многое, а он, ребенок, не имеет ничего. Сходны также их методы: "отобрать у нехороших людей собственность и передать тому, кому она нужнее". Бенито Муссолини, который до последнего состоял в Итальянской социалистической партии, рассказывал, как он ненавидел богатых, у которых было то, что хотел иметь он сам. В итоге он добился своего — фашизм привел к перераспределению собственности в Италии и дальнейшему огосударствлению этой страны, а после - и к ее поражению. Большевистская революция в России и Венгрии, революция в Испании и т.д., были еще более радикальным экспериментом по отъему собственности у людей в пользу партии и государства. Итог известен - геноцид, гражданские войны, разруха, изоляция.
Сегодняшняя ситуация в России во многом имеет те же корни: к власти пришли люди, которые не смогли сделать карьеру в СССР в силу его распада, и которые оказались "отжатыми" от крупного бизнеса и большой политики в 90-е. Методичное уничтожение каждого крупного бизнесмена, который выступил против власти, национализации имущества и истерическая реакция государства на действия оппозиции - не что иное, как действия обиженного ребенка, который не хочет, чтобы ему мешали делать то, что он хочет. Поскольку ребенок не понимает принципов права и законности, он действует максимально простым и прямым способом - убивает и отнимает. Дети очень часто воруют или отбирают понравившиеся игрушки; при этом они иногда дерутся и кусаются. Если амбициозный ребенок достаточно долго не получает внимания, привычка кусаться и воровать остается с ним на всю жизнь. Он, конечно, не будет романтиком, зато навсегда останется инфантильным человеком, который живет по принципу "хочу все и сейчас".
В "Обыкновенной истории" блестяще демонстрируется сущность инфантильного романтизма как зерна, из которого вызревает популизм. Недовольство тем, что "общество взрослых" реагирует на "искренние излияния", "душевные муки" и "презрение к материальному" с иронией, инфантильный Александр направляет не на себя. Ему не приходит в голову, что он выглядит глупо, что его идеи — это набор анекдотов, в который может верить только не знающий жизни ребенок, что правы опытные люди, а не он. Он обижается на окружающих, считает их черствыми и недостойными людьми. Получив по протекции своего дяди хорошую работу, он постоянно отлынивает, пишет стихи и предается романтическим излияниям, считая их достойным высокоморальным занятием. После нескольких "разочарований" Александр клеймит всех окружающих животными из басен Крылова, закатывает истерики, грозит истребить обидевших его лирические чувства недругов, словом — ведет себя, как ребенок, который еще не вышел из стадии инфантильного эгоцентризма. В конце концов, прожив восемь лет в Петербурге, Александр уезжает обратно в деревню. Только в более зрелом возрасте он понимает, что неправ был именно он. Большой вопрос — смог бы он самостоятельно прийти к этой мысли без помощи "направляющей руки". Важно также отметить, что именно благодаря этой "руке" сам Александр во время наиболее ожесточенных припадков негодования и мизантропии не доходит до социалистических идей, застывая где-то на полпути: он уже презирает правое капиталистическое общество, но еще не может нащупывать методов его разрушения.
Роль этой руки играет дядя Александра — Петр Иванович Адуев. Он представляет собой классический тип русского либерального консерватора, который был истреблен большевиками после революции. Он "self-made man", человек капиталистических взглядов, который превыше всего ценит ratio и частную жизнь, обладает хорошим вкусом. Гончаров, рассказывая об этом герое, отчасти описывал себя — он сам был уроженцем Симбирска, который переехал в Петербург и состоялся как литератор. Сам Гончаров тоже был консерватор и противник социализма и "нигилизма" (так в Российской империи называли левачество). Вот как автор описывает Петра Ивановича Адуева: "В Петербурге он слыл за человека с деньгами, и, может быть, не без причины; служил при каком-то важном лице чиновником особых поручений и носил несколько ленточек в петлице фрака; жил на большой улице, занимал хорошую квартиру, держал троих людей и столько же лошадей. Он был не стар, а что называется "мужчина в самой поре" — между тридцатью пятью и сорока годами. Впрочем, он не любил распространяться о своих летах, не по мелкому самолюбию, а вследствие какого-то обдуманного расчета, как будто он намеревался застраховать свою жизнь подороже. По крайней мере в его манере скрывать настоящие лета не видно было суетной претензии нравиться прекрасному полу.
Он был высокий, пропорционально сложенный мужчина, с крупными, правильными чертами смугло-матового лица, с ровной, красивой походкой, с сдержанными, но приятными манерами. Таких мужчин обыкновенно называют bel homme.
В лице замечалась также сдержанность, то есть уменье владеть собою, не давать лицу быть зеркалом души. Он был того мнения, что это неудобно — и для себя и для других. Таков он был в свете. Нельзя, однакож, было назвать лица его деревянным: нет, оно было только покойно. Иногда лишь видны были на нем следы усталости — должно быть, от усиленных занятий. Он слыл за деятельного и делового человека. Одевался он всегда тщательно, даже щеголевато, но не чересчур, а только со вкусом; белье носил отличное; руки у него были полны и белы, ногти длинные и прозрачные".
Дядя помог племяннику устроиться на работу и не раз объяснял, как работают общественные механизмы и как нужно себя вести в обществе. В беседах между классическим консерватором и молодым "пламенным" ниспровергателем устоев затрагиваются самые разные вопросы — общественное устройство, капитализм, работа, семья, отношения между мужчиной и женщиной, образование, любовь, дружба, карьера, конкуренция, успех, социальная стратегия и тактика, профессионализм. Каждый диалог между дядей и племянником заканчивается полным разгромом молодого Адуева, финал каждого спора между ними — это триумф правоконсервативной идеи. О чем бы ни шел разговор - о влюбленности Александра, о его обидах на мир, о карьере, - дядюшка неизменно побеждает.
Противоположную сторону воспитательного процесса в романе воплощает супруга Петра Ивановича Лизавета Александровна. Она значительно моложе своего мужа, по возрасту она близка к молодому Адуеву, а потому хорошо понимает его состояние. На первый взгляд, тетя делает очень многое для племянника. Она смягчает моральные травмы, которые наносит Александру дядина школа жизни, утешает его и выводит из депрессии. Однако по прочтении романа становится ясно, что "школа" тетушки скорее навредила племяннику. Она не дала ему окончательно расстаться со скорлупой, в которую он прятался от реальной жизни. Подогревая в нем интерес к написанию стихов и прозы, несмотря на то, что он не имеет необходимого таланта, Лизавета Александровна не дала племяннику порвать с прошлым и начать жить настоящим. Это усугубило его депрессию, он впал в меланхолию и уехал в деревню. Вторично Александр приехал в Петербург уже повзрослевшим человеком, но если бы тетя не старалась смягчить эффект от дядиной педагогики, то поездка в деревню могла бы и не понадобиться. Александр выздоравливает, но лечение его затягивается больше, чем на десять лет.
Что же такое русский либеральный консерватизм "по Адуеву-старшему"? Во-первых, это приоритет разума и расчета над эмоциями и резкими нервными движениями. Во-вторых, это аутентичный, фундаментальный либерализм. Адуев не позволяет себе посягать на чужую свободу с помощью насилия или грубого давления. Он действительно держит многих людей под контролем, но делает это благодаря своему уму, не подавляя и не уничтожая их. Петр Иванович не приемлет деспотии, он совершенно не ревнив. В разговорах с племянником он всегда подчеркивает, что лишь дает советы, а следовать им, либо поступать по-своему — решать Александру. В-третьих, это путь эволюции, а не революции. Революции, стремление переделать все быстро и по зову чувств - это зло. Общество развивается эволюционным путем. Таким же образом необходимо добиваться признания и высокого общественного положения — постепенно развивая свои профессиональные навыки, совершенствуясь и нарабатывая связи. Расчет, хладнокровие и профессионализм — это три кита русского либерализма.
Впрочем, не только русского. В основе любой правой идеи лежит концепция эволюционного развития, конкуренции, частной собственности и отрицания социальных революций. Правые либералы и консерваторы осуществляют и признают только научные и технические революции, а инфантильных "революционеров" отправляют либо учиться и набираться ума, либо в деревню — рвать желтые цветы и предаваться искренним излияниям.
