Процесс пошел лавинообразно.
Не успела остыть подожженная на Лубянке дверь, как российская либерально-демократическая тусовка распалась на фракции. Последний раз я видела нечто подобное в классе, кажется, восьмом. Или девятом. Дело происходило в пробирке, на уроке химии. Вот только что можно было наблюдать мутную жидкость неопределенного цвета, и вдруг – раз! При добавлении катализатора начинается бурная реакция, на дне оседает твердая фракция, а над ней – прозрачный слой. А катализатор во всем этом, что характерно, участия не принимает и остается без изменений.
Сначала показалось, что в осадок многие представители российской интеллигенции выпали исключительно на почве любви "к искусствам творческим, высоким и прекрасным"(с). Или на почве невозможности терпеть профанацию такового искусства. Словом, сначала было ощущение, что в-основном гнев внезапно возбухнувших искусствоведческих масс направлен именно против самого Павленского в частности, акционизма вообще и за светлые идеалы Леонардо, Микеланджело, Донателло и четвертого черепашки-ниндзя©, имя которого я успела забыть с тех пор, как дети их смотрели.
По устоявшейся традиции советской российской интеллигенции, протест против профанации идеалов был артикулирован в духе "Ему что, больше всех надо, что ли?" (вариант: "Умнее всех, да?" "Лучше других?"). Громче всех высказалась, как всегда [на базаре] в таких случаях Т.Толстая. Ее, кстати, понять-то можно. Дал бы ей Бог чуток воображения, она бы, может, вполне нашла бы себя в акционизме. Кто знает. Насчет прибить-поджечь-сломать-обложить в ее способностях сомневаться не приходится. Фактура, правда, не та и насчет воображения, опять же, не сложилось. Но это так, к слову. Как раз первая реакция – коленный искусствоведческий рефлекс с прицелом оппоненту ниже пояса – была наиболее предсказуемой и наименее интересной.
Просто всем искусствоведам, захлебнувшимся от возмущения из-за того, что акция Павленского оказалась такой мощной и красивой, придется теперь жить с осознанием, что "...в настоящий момент важнейшим из всех искусств для нас является умение завидовать молча"(с). Кстати, то же самое можно посоветовать всем, кому есть и спать не дает Нобелевка Светланы Алексиевич. Только глубокое дыхание с медитацией на данную фразу может помочь выйти из такого тяжелого личного кризиса.
Самое же интересное оказалось в другом. По большей части реакция разделения на фракции к самому Павленскому непосредственного отношения не имела. Как истинный катализатор процесса он в него вошел и вышел таким же, как был: неизменным. А вот отношение к нему и к его акции – да, оно оказалось серьезным индикатором. Продолжая химическую метафору – лакмусовой бумажкой оказалось. Наиболее откровенно этот подход был сформулирован на "Эхе Москвы", которое с наступлением эпохи лесирябцевой стесняться перестало чего бы то ни было вообще. Что, впрочем, может, и к лучшему.
"Публика не оставляет народу шанса поверить в свою нормальность"(с), - такую вот реакцию от А.Красовского выдало Эхо . И Павленский в этом случае – действительно лишь катализатор, поскольку речь уже практически не о нем. Речь – о втором уровне взаимодействий: между теми, кто видит в акции Павленского глубокую символику и теми, кто воспринимает такое вИдение Павленского как претензию на захват некоего духовного лидерства или на обладание, страшно сказать, некоей "высшей истиной".
Разделение, предлагаемое Красовским – на "публику" и "народ" - разумеется, лишь вполне традиционная (и вполне советская по сути) риторическая фигура, в которой сторонники Павленского – традиционно-советские "отщепенцы", противопоставляющие себя нормальному и обладающему здоровым художественным чутьем "народу". Это, кстати, еще одна интересная деталь: реакция, запущенная катализатором Павленского, дала, помимо всего прочего, еще и обильную пену совкового сознания. Всплыло на поверхность и "хулиганство", и "безответственное отношение" и даже, страшно сказать, "порча имущества" и "за чей счет ремонт".
Но главное все-таки – в распаде на фракции, которое оказалось на удивление быстрым и жестким. Интеллектуальная элита России разделилась по принципу "за" или "против", и речь при этом идет уже совершенно не об искусстве. Искусствоведение – как в штатском, так и нет - пройденный этап. Реальным пробным камнем стало отношение к свободе. Прежде всего – к свободе отдельной личности в авторитарном или тоталитарном обществе. Если отскрести все аргументы противников Павленского от демагогической шелухи, то претензия к его сторонникам сводится к известному лозунгу: "Не раскачивайте, карл, лодку! У вас - идеи, а нас всех тошнит, карл, и если вы не успокоитесь, то будет хуже! Хуже, карл, будет! Вы этого добиваетесь?"
Вот и вся разница. Ситуация оказалась на самом деле почти лабораторной. Да российское общество вот уже почти два года как живет в условиях непрекращающейся серии экспериментов по выделению все более тонких фракций. Первым пробным камнем стал Майдан и традиционный "украинский вопрос" . Потом – отношение к аннексии Крыма и к агрессии на Востоке Украины. Потом – "кто сбил Боинг". Где-то в промежутках между этими крупными процессами деления на фракции происходили деления помельче, но приносившие не меньше неожиданностей: мнение о Ходорковском или мнение о Навальном, не говоря уж о таких деталях, как "кашинский манифест" или что-нибудь подобное.
И вот сейчас одиночная, казалось бы, акция производит такой эффект. Судя по силе и размаху реакции затронут главный нерв либерально-демократической тусовки. Российская интеллектуальная элита совершенно очевидно привыкла жить по системе "все включено". Включено, помимо разнообразных привилегий морального и материального плана, еще и жесткое ограничение личной свободы, политических и гражданских прав и – ах, да, еще здание на Лубянке и та организация, которая с Лубянки распространилась в Кремль и далее везде. Но пакетное соглашение – есть пакетное соглашение. Расчекрыживать его и пытаться практиковать личную свободу, да еще и конкретно на лубянской двери...
Те, кто поддерживают нечто подобное, воспринимаются не как люди, лишенные художественного вкуса. О вкусах – спорят, и еще как. А вот с предателями интересов "своего круга" действительно разговоров быть не может никаких. С предателями сами понимаете, как поступают в советско-российских традициях. Именно этим и объясняется истерический надрыв обвинений в адрес сторонников Павленского: и то сказать, Толстая графиня аж три раза выходила в ФБ чтобы высказаться по этому поводу. Вот до чего ей этот вопрос безразличен. И таких как она безразличных – легион.
И все бы ничего: жила российская либерально-демократическая тусовка до акции Павленского, будет и дальше жить, конечно.
Но есть проблема. Членам этой тусовки очень хочется считать себя европейскими интеллектуалами. Оставаясь при этом в системе "все включено", как она есть, вместе с нетронутой Лубянкой и ее современными производными.
В принципе, решение и в этом случае есть. В Европе "если правозащитная, эпатажная акция не нравится, но ты считаешь себя человеком приличным принято молчать"(с). Не принято самоутверждаться за счет того, кто рискует своей свободой, а, возможно, и здоровьем. Принцип "падающего толкни" считается дурным тоном.
Ну, и как тогда? И Европой хочется себя считать, и "все включено" российское терять страшно до посинения.
Это, наверное, и есть главный результат реакции, запущенной огненным катализатором Павленского: кристаллизация страха. Страшен не Павленский. Страшна свобода.
И это – действительно страшно.
! Орфография и стилистика автора сохранены
