Я не могу с уверенность сказать, что 26 марта началась очередная Русская революция, генеральной репетицией которой были московские протесты 2011-12 годов, или же это выступление — только репетиция будущих политических тайфунов. По крайней мере весной 1989 года уличные выступления не были более масштабными (другое дело, что удалось получить мощную оппозиционную фракцию, и созвездие Сахаров, Ельцин, Афанасьев, Попов, Баткин, Собчак и Гдлян — это не Навальный и его замы по фонду).
Между прочим, тогда Ельцина поддерживали именно как борца с мафией (московской торговой — ничего страшнее вообразить не могли) и с партийными номенклатурными привилегиями (дачи, распределители с приличными продуктами), а борьба за многопартийность и за широкие рыночные реформы и суверенитет республик начались уже позже. Главное, что стало ясно — шествие 26 февраля в память Немцова было похоронами российского политического либерализма.
Выяснилась страшная правда — мобилизация по партийным структурам и по призыву светочей либерализма убавляет число участников акции, а не увеличивает. Навальный стал таким же диадохом Немцова, каким Ельцин был как политический преемник Сахарова в качестве вождя революции. Конечно, сейчас востребованы те же лозунги антикриминальной революции, что и в 2011-12 годах, но, видимо, сейчас они стали более актуальны. Холодильник победил телевизор. Война с Украиной и в Сирии (мы уже три года воюем в Донбассе и полтора на Ближнем Востоке), как и положено разжигаемой для подобной надобности империалистической войне, отсрочила революцию, но зато перевела её из тлеющего состояния, когда ещё могут спасти реформы — в стадию открытого огня. Впрочем, именно так и было в 1902-04 и в 1912-14 годах.
По иронии истории саботаж государством 100-летия Февральской революции не только избавил от неких пышно-казённых мероприятий, но и не дал истеблишменту повода лишний раз поразмыслить над причиной революционных сломов. Стало понятно, что "либерализм — это молодость России, и его возводить молодыми" [перифраз советского лозунга].
Некоторое время назад я писал, что по количеству и качеству участников выступлений 26 марта можно определить будущее послепутинской страны. Да, число и размах выступлений, их дистанцирование от традиционных оппозиционных партий (правых и левых) показывает, что, действительно, наступает новый "эон" (инверсионный цикл) отечественной истории, формируется ее следующая цивилизационная "матрица".
Активная часть выступивших — это "ядро" такой "матрицы". Традиционные российские партии — либеральные, продолжающие диссидентскую "оболочку" советской "матрицы", и "левые" — продолжатели советского "ядра", завершились полностью вместе с предпредыдущим историческим циклом.
Мы видим, что полутысячелетний юбилей Реформации в России отмечен усилением процессов её собственной "веберовской" реформации. Как сторонники Лютера требовали "дешёвой (и свободной) церкви", так и сторонники Навального требуют "дешевого и свободного государства". Это действительно зачин новой волны буржуазно-демократической революции, выступающей против сословности, коррупции бесконтрольности власти. Идеи гуманизма (особенно к "арестантскому населению") и антиимпериализма такой революции чужды. Их иногда привносит интеллигенция, если у неё появляется влияние на революционные процессы.
Но у нас нет интеллигенции, кроме советской (неофеодальной), и с окончанием советскости иссякло и её влияние. Мелкобуржуазные революционеры прекращают войны из-за их обременительности, а не из-за их несправедливости. То же самое относится к юстиции: одно дело — пересмотр экономических и политических дел (когда страдают социально-близкие) и совсем другое — человеческая судьба бывших мелких драгдиллеров, гоп-стопников, фармазонов и ширмачей, тут молодая буржуазная власть скорее не будет огорчаться тем, что жизнь врагов собственности и порядка превращена в лагерный ад.
Гуманизм и демократия, скрупулёзно защищающая меньшинства, появятся позже, когда поверх "ядра" сформируется "оболочка" новой "матрицы". Одно можно сказать с уверенностью: новая революционная волна покончит с феодализмом в виде сословности и возвышения государства над гражданским обществом.
И ещё радует, что привилегированный бизнес и привилегированная религиозная организация настолько тесно связаны с нынешней государственностью, что падут вместе...
И ещё — об империи. Буржуазные революции обычно не владеют тонкой "химией" переформатирования полиэтнических империй в гражданские политические нации на основе федерализма. Для этого нужна позднефеодальная аристократическая (масонская) интеллигенция. Обычно создаётся национальное государство меньшего размера, уважающее или нет (по ситуации) права меньшинств. Это приводит к затяжным конфликтам. Иное бывает, когда сам ход героической борьбы с участием всех этносов империи формирует надэтническую гражданскую солидарность, из ценностей которой потом вырастает политическая нация.
