Как я понял, существует два понимания "идеалистичности":
а) человек должен верить в нечто хорошее и правильное;
б) человек должен верить - это главное...
И различие этих двух концепций - суть главное, разделяющие отечественную интеллигенцию.
Послушал тут свежего Дмитрий Быкова с его коктейлем из "идеального православия" и "идеальной советчины" (в его понимании - такая добрая антифашистская идеология воспитания "коммунаров" из "Полдня, XXII века").
[Представил СССР, в котором Аркадий Натанович Стругацкий - работает "Сусловым", а патриархом сделали Александра Меня... Тут же понял, что это - 1927 год, НЭП, бухаринцы и "обновленцы"].
Понял, что "коктейль Быкова" - уже основание возненавидеть "романтическую" интеллигенцию. Два тезиса остановили мое внимание. При разговоре о впечатлениях Манского о Северной Корее, что лучше общество искренне верящих <в очередную человеконенавистическую утопию> рабов, чем общество "лукавых "перемигивающихся рабов".
Сразу вспомнил постперестроечные рассуждения от том, кто внес больший вклад в разрушение советчины - "честные коммунисты", изнутри пытавшиеся сдвигать коммунизм в сторону демократии, или "шиндлеры", разложившие его тем, что делая нормальные - для цивилизованного общества - вещи (например, развивая теневой бизнес или продвигая в культуре декаданс), но формально присягая всем идеологическим кумирам.
Я только не понял, почему для Быкова "лукавый раб" - это синоним злодея, ведь надсмотрщиками и палачами был очень небольшой процент рабов.
И уж совсем не понял, почему идейный злодей лучше, раз его можно перевоспитать в "правильную идею". Сразу вспомнил, как стремительно "перековал" в 1933 году Гитлер коммунистов в нацистов, а в 1945 Ульбрихт - нацистов в коммунистов. А уж эпидемическое превращение офицеров КГБ в православных монархистов, случившееся просто на наших глазах...
Настоящий "лукавый раб" - это Кузьма Старопопиков из пелевинского "Принца Госплана", который на новеньком казенном южнокорейском компьютере (явно закупили в отчаянной попытке хоть как-то восстановить управляемость советского народного хозяйства в 1990 году) целый день сбивает МИГи над Ливией, вместо того, чтобы потеть, пытаясь восстановить экономические связи.
Тут я вспомнил пророческое предвидение Стругацких из "Обитаемого острова", которые в 1968 году поняли, что главный раскол в руководстве антитоталитарного подполья будет между фракцией, выступающей за уничтожение гипнобашен, и фракцией сторонников их "перепрофилирования" (на Земле это называли "реморализация", в "Трудно быть богом" упоминается проект мгновенно "просветить и гуманизировать" - тремя излучателями на стационарных орбитах - жуткий "контрреформационный" социум Арканара).
Другой тезис Быкова был о гибели "настоящей" (видимо, "целостной", "титанической") Западной Европы, сломавшейся перед лицом фашизма в 1940 году [Париж, конечно, пал, но позже восстал, а Лондон, Хельсинки и Стокгольм - устояли], в противовес - пусть уродливому, но сохранившемуся идеализму "советской цивилизации".
Это я к тому, что подлинный стержень тоталитаризма - это не садистские грезы о новом ГПУ и не сладострастные упоения в созерцании ежегодно провозимых мимо крепости в североитальянском стиле все новых баллистических ракет, но именно мечта об обществе-педагоге, в котором власть принадлежит педагогам, формирующим "человека верующего" и перенацеливающего его из "неправильной веры" в "правильную". Вот придумать, чтобы Руслан Соколовский стал поклонником творчества отца Александра (Меня), а советский народ - искренне поверил бы в перестройку...
! Орфография и стилистика автора сохранены
