Процесс создания в Украине самостоятельной православной Церкви, признанной другими православными Церквами (пусть и за исключением РПЦ) приобрел неожиданно быстрые темпы. Как атеист, уважающий чувства верующих и не пытающийся вмешиваться в общение их ни с Богом, ни друг с другом, я всё больше удивляюсь непоследовательности позиции российских светских властей во всём, что касается украинской автокефалии.
Собственно, главное фундаментальное противоречие, которое "корёжит" сейчас Кремль и его "отдел пропаганды" в Даниловом монастыре, видится мне в следующем.
С одной стороны, формально неприятие появления новой православной Церкви в Украине обосновывается тем, что весь процесс "нового церковного раскола" запущен прежде всего киевскими политиками, по наущению Запада не желающими соглашаться с тем, что украинцы и русские – это если и не один народ, то уж единая духовная общность. Утверждается, что Константинопольский патриарх не имеет полномочий давать Киеву автокефалию и что якобы РПЦ обладает "каноническими правами" на Украину.
С другой стороны, те же самые люди в Москве год за годом во все более яростной форме утверждают, что важнейшим достоянием государства является его суверенитет, а самой большой проблемой для современных обществ – вмешательство извне в их внутренние дела. Суверенитет объявляется высшей ценностью, а политика России всё больше напоминает европейскую политику прошлых столетий с её "играми с нулевой суммой", зонами влияния, минимумом интеграции, и т.д.
Между тем именно если исходить из позиции суверенных прав, то к Киеву у Москвы вообще не должно быть вопросов. Современные (modern) суверенные государства выросли из Вестфальской системы, а сама она – из Аугсбургского мира 1555 г. со знаменитым Сuius regio, eius religio. Право власти устанавливать религию подданных является чуть ли не естественным правом в то историческое время, в котором продолжает жить российский президент – и мне не вполне понятно, почему Кремль так яростно восстаёт против того, что он сам утверждает (хотя, конечно, это вопрос риторический – там считают, что Quod licet Iovi, non licet bovi).
Какие бы связи ни роднили русских и украинцев, какой бы далекой окраиной Киевской Руси ни была когда-то Москва, и в какой бы упадок ни приходил Киев в Средние века, сегодня Украина – независимое государство, и в этом нет и не может быть никаких сомнений. Так как православие само на протяжении столетий делало всё, чтобы срастись в экстазе с авторитарным государством, то сегодня оно должно пожать плоды той политики, которая оставила его далеко за порогом современности. Православная Церковь в тех странах, где её адепты составляют большинство населения – это прежде всего государственный институт. И принцип суверенитета вполне позволяет светской власти, что в Москве, что в Киеве определять конфигурацию своей Церкви – как это делалось в Европе со времен английского Акта о супрематии 1534 г. и тоже же Аугсбургского мира. А если уж начинать апеллировать к категориям XXI века, то тогда и сами светские власти апеллирующей стороны не должны жить по канонам XVI-го…
! Орфография и стилистика автора сохранены
