Отношения с советской властью не заладились у отца с самого начала.
Надо отдать Софье Власьевне должное: не она оттолкнула его. Она как раз хотела как лучше — это он показал себя пасынком, не оценив ее благорасположения и оказанного ему вИсокого доверия.
Дело было так.
Еще в начале его трудовой деятельности (отец проработал 42 года на гиганте металлургической промышленности Украины — "Запорожстали") ребята из Конторы сделали ему откровенное и по-своему заманчивое предложение поехать в длительную заграничную командировку. В Польшу, "поработать с польскими товарищами". Видимо, это было вскоре после антикоммунистических волнений в Польше 1956 года.
Отец сказал, что подумает и если согласится — позвонит. Естественно, он не позвонил. Его с тех пор не дергали по этому поводу, но, видимо, выводы сделали. Как, по всей видимости, и галочку неблагонадежности напротив его фамилии.
Отец не был активным противником советской власти — попробовал бы в провинциальном Запорожье! — но он всегда держался особняком, не прислуживался, не прогибался. Поначалу его расхождения с советской властью были, пожалуй, как у Бродского, "не политического, а эстетического свойства", он всегда чурался советского официоза. Но со временем, конечно, накапливались и политические расхождения. Излишне говорить, что даже и в мыслях у него никогда не было вступить в партию. Софья Власьевна, конечно, чувствовала его "чужеродность" всеми фибрами души. И относилась к нему как мачеха.
Чисто на производственном направлении его инаковость проявлялась в том, что он никогда не брал в соавторы своих научных статей, рационализаторских предложений и изобретений никаких начальников — зато обязательно вписывал простого лаборанта, реально участвовавшего в проведении необходимого для его исследования опыта. Естественно, это самым непосредственным образом отражалось на его карьере: при том, что у него было полторы сотни статей по металловедению, опубликованных в отечественных и зарубежных научных журналах, десятки рацпредложений и шесть запатентованных изобретений, при том, что в 1979 году его одного из всех работников "Запорожстали" пригласили на международный металловедческий симпозиум в Париже — максимальная должность, до которой он дорос на предприятии: начальник одной из лабораторий ЦЗЛ (Центральная заводская лаборатория).
Кстати, об этом парижском симпозиуме следует сказать отдельно.
На "Запорожстали" в то время работало 40 тысяч сотрудников. Пригласили на симпозиум — его одного (с супругой). Не директора предприятия, не главного инженера — а начальника одной из лабораторий, к тому же еще и еврея. Пригласили именно его потому, что он был известен в международных кругах металловедов по опубликованным за границей статьям (ни главный инженер, ни директор, несмотря на свои должности, такой известностью, очевидно, похвастаться не могли).
Естественно, его не выпустили. Не знаю, какая причина была тут определяющей: его политическая и эстетическая чужеродность, зависть начальства или банальная "пятая графа". Видимо, все вместе, хотя и каждой причины по отдельности хватило бы, чтоб не выпустить.
В советское время нам любили рассказывать, как мы должны быть благодарны родному государству, партии, правительству и лично товарищу... за то, что они вырастили нас (за наше счастливое детство), поставили на ноги, дали бесплатное образование и т.д. и т.п. И за все это не просто должны быть благодарны, а должны, должны, должны (перечислялось, что именно должны. До конца жизни). А я думаю, что, если бы отцу довелось прожить жизнь в одной из западных стран, он, конечно, стал бы в металловедении ученым с мировым именем и, мягко говоря, весьма состоятельным человеком.
Отец, в отличие от многих советских граждан, не верил в вечность советской власти, потому что понимал, что эта система в принципе нежизнеспособна. Помню, еще в 70-х годах на каком-то дне рождения он доказывал одному сослуживцу, что советская власть до своего 100-летия не доживет (на деле же скончалась на четверть века раньше).
Момент, когда количество переросло в качество и чисто эстетические расхождения с советской властью стали у отца все более замещаться расхождениями политическими, был, очевидно, следующий.
Как-то в городской библиотеке ему попалась небольшая книжица Джона Рида "Десять дней, которые потрясли мир" — свидетельства американского журналиста, очевидца Октябрьской революции/переворота.
После основного текста книги следовал довольно большой раздел примечаний. И вот в этих примечаниях были приведены очень интересные таблицы. В одной были представлены размеры дневного заработка разных категорий рабочих в июле 1914 года (накануне Первой мировой войны), в другой — стоимость на тот момент основных продуктов питания и товаров первой необходимости.
Сопоставив данные обеих таблиц, нетрудно было посчитать, сколько простой рабочий мог купить на дневную зарплату буханок хлеба, килограммов мяса и т.д. Оказалось, что при среднем заработке в полтора рубля в день рабочий мог приобрести, например, 75 буханок черного и 30 буханок белого хлеба, почти три килограмма говядины и около двух килограммов свинины (говядина тогда была дешевле), 10 килограммов селедки, более трех килограммов масла, пять десятков яиц... В общем, по ряду позиций покупательная способность изнывавшего под непосильным гнетом царизма простого работяги была сопоставима, а по ряду позиций даже превосходила покупательную способность советского трудящегося.
Эти данные из "Десяти дней..." таки потрясли отца. Ведь нам из всех пропагандистских щелей рассказывали совсем другое о проклятом царском прошлом!
И у отца возник замысел книги — разоблачить вранье советской пропаганды, представить сравнительный анализ жизни трудящихся при царе и в стране победившего социализма. И он стал собирать материалы о реалиях жизни в СССР — абсолютно легальные, в основном статьи из советской прессы, часть из них — критического характера, а такие периодически проскакивали: в "Литературной газете", "Известиях", даже в "Правде"!
Забегая вперед, скажу, в чем его потом обвинят. Вот как вы думаете — в чем? "Читал "Правду"? — Почти угадали! Обвинение заключалось в "тенденциозном подборе" материалов — иезуитская изощренность гэбэшникам была уже свойственна тогда.
Шел 1982 год. Я учился на втором курсе Запорожского машиностроительного института. А родители поехали по курсовке на Кавминводы. Я остался один дома.
В 82-м году предвидеть 1985-й было невозможно, поэтому, понятно, отец ни в коей мере не рассчитывал на публикацию своего труда в СССР. Тогда мы полагали, что со временем уедем в Израиль, и вот там отец и думал опубликовать эту книгу.
Уезжая на отдых, родители сложили в одну сумку какие-то ценные вещи, а также на всякий случай, без всякой задней мысли, папку с этими газетными вырезками и уже какими-то набросками к будущей книге, и отнесли сумку двоюродной сестре отца. Да, и еще в этой папке была фотография Александра Солженицына с сыновьями. Как вы понимаете, это фото было уже не из советской прессы, это по тем временам действительно был криминал.
Сестра отца вместе с мужем работала на "Масложиркомбинате". И вот по странному стечению обстоятельств именно в те дни, когда родители были на курорте, домой к кузине отца нагрянули с обыском из ОБХСС (может быть, теперешние молодые люди не в курсе, что означает эта аббревиатура — Отдел по борьбе с хищениями социалистической собственности). Объяснили, что у многих работников комбината проводят обыски.
Почти сразу один из проверяющих обнаружил принесенную родителями сумку, а в сумке — ту самую папку. Но он равнодушно просмотрел собранные в ней газетные вырезки, в том числе не придал никакого значения фотографии Солженицына, и уже собирался закрыть папку и отложить ее в сторону. Но наблюдавший со стороны молодой человек, как говорится, "в штатском", "зацепился" глазом за портрет Александра Исаевича: "Ну-ка, ну-ка, дай сюда!" — И с этого момента пошла раскручиваться наша эпопея с КГБ.
Понятно, что тот, который "не узнал" Солженицына, действительно был работником ОБХСС. Откуда работнику ОБХСС было знать "злостного антисоветчика" в лицо? А тот, который "узнал", — работником КГБ. И это было самое явное свидетельство того, что обыск ОБХСС был только прикрытием, иначе почему вдруг вообще в группе оказался гэбист? Видимо, была какая-то наводка, скорее всего, прослушивался наш телефон.
По окончании обыска двоюродной сестре отца и ее мужу сказали, что по линии ОБХСС все в порядке, претензий к ним нет, они честные советские служащие. А папку конфисковали.
Затем отца неоднократно таскали в КГБ (в то время, напомню, генсеком как раз стал Андропов, к счастью, ненадолго), туда же вызывали маму и родственников отца, внушали им, чем может закончиться его писательство. Один из гэбистов откровенно говорил отцу, что его следовало бы с кайлом в руках отправить трудиться куда-нибудь на север. А другой доверительно просил его передать мне, чтобы я прикусил язык и поменьше рассказывал анекдотов. Видимо, в нашей институтской группе был стукач/стукачи. Впрочем, тогда анекдоты рассказывали уже все, в этом отношении времена были вегетарианские, во всяком случае, за анекдоты не сажали.
На работе ему объявили выговор, а в парткоме комбината (хотя он не был партийным) грозили психушкой. Самое неприятное — в заводской многотиражке "Днепровский металлург" на всю полосу была опубликована статья "Чертополох". Из названия уже совершенно ясно, о чем шла речь в материале: советские граждане с корнем должны вырывать этих зайдманов, произросших по чьему-то недосмотру на ниве счастливой советской жизни. Сегодня такое читать забавно, но тогда, честно признаюсь, жутковато было. Мы долго хранили эту газету в семье, как реликвию, но потом, видимо во время переезда в Германию, она затерялась.
Но это было еще не все. Как-то на заводе состоялось собрание, на котором присутствовал тогдашний Первый секретарь обкома партии Михаил Всеволожский, и зашла речь о произросшем на территории "Запорожстали" чертополохе. Услышав, что этот Зайдман продолжает трудиться в прежней должности, Всеволожский страшно возмутился этим фактом, поставив на вид руководству комбината это безобразие. В итоге отца понизили в должности — по сокращению штатов перевели из начальника лаборатории в простые инженеры. А для отвода глаз — что это действительно сокращение штатов, а не расправа над неугодным — расформировали всю его лабораторию! Не смертельно, конечно, но у отца еще хватило "наглости" судиться с администрацией, доказывая, что "сокращение штатов" было незаконным. Разумеется, суд он проиграл.
Ирония судьбы заключалась в том, что с внуком Всеволожского, Мишей Бугаёвым, я учился в одном классе. Честно скажу, "звездной болезни" у него не было, со всеми одноклассниками он держался равно. Настолько равно, что поначалу, в младших классах, я не очень-то и понимал, что он "элитарный" мальчик, и однажды, классе в третьем, по наивности в числе прочих пригласил его на свой день рождения. Все-таки оказалось, что он не настолько демократичен, чтобы прийти ко мне домой — скорее всего, родители ему объяснили, почему он не должен этого делать — но в понедельник он принес мне в школу подарок и извинился, что не смог прийти.
В целом можно сказать, что в этой истории мы отделались легким испугом.
У этой истории есть и своя вишенка на торте.
1988 год. Перестройка в разгаре. Разгул демократии.
К отцу на работу пришли двое работников КГБ и сообщили ему, что он реабилитирован, извинились за прошлое и даже предложили свое содействие для восстановления его в прежней должности. Но в 88-м году ему оставалось уже два года до пенсии, и он отказался от их услуг. Но сказал гэбэшникам следующее: "Вы опубликовали порочащий меня материал на всю полосу многотиражки. Ославили меня на весь 40-тысячный комбинат. Я не прошу такого же огромного опровержения, опубликуйте маленькую заметку о том, что я реабилитирован".
Гэбисты задумались, говорят: "Нам надо посоветоваться с генералом".
Естественно, ничего опубликовано не было.
Возможно, советуются до сих пор.
* * *
С началом перестройки планировавшаяся отцом книга потеряла актуальность.
Зато уже в 2000-х годах, живя в Германии, отец издал два основательных двухтомных труда.
Первый — "Евреи и "Советский проект" — о реальной роли евреев в революции, соответствовавшей примерно их доли в населении Российской империи. Также в книге представлена панорама жизни евреев в России в 19-м веке и особенно — в советское время, то, что у всех на памяти. В 2017 году, в год столетия Русской революции, на Каспаров.Ru печатались главы из этого труда.
Второй труд "Две тысячи лет вместе" — это история преследований евреев в течение более двух тысяч лет — с языческих времен и якобы распятия евреями Христа, через Средневековье, эпоху Возрождения, эпоху Просвещения, вылившихся в итоге в Холокост, самый грандиозный еврейский погром, в котором немцы были только исполнителями, а другие христианские народы в лучшем случае сочувствующими наблюдателями, а иные в той или иной мере соучастниками — прежде всего, как это ни покажется диким читателю, не знакомому с темой, это англичане и американцы. В последнем разделе книги подробно исследована нынешняя "палестинская" проблема.
Также в наследие отца входит еще не опубликованная (хотя и переведенная на немецкий язык) книга с таким несколько провокативным названием "В защиту ислама". В сравнении с другими это относительно небольшой труд, в несколько сот страниц.
P. S. Книги отца можно заказать по тел.: +49-176-3-888-3025 или по Е-mail: reise.meridian@googlemail.com.
12.07.2020,
Вадим Зайдман
