Часто думаю об Эммануэле Рингельблюме — историке, преподавателе, общественном деятеле — и просто удивительном человеке.
Он родился в 1900 году на польских землях, тогда входивших в состав Австро-Венгрии. Когда ему было 19 лет, семья переехала в Варшаву. Польша, как мы знаем, никогда не была таким уж комфортным местом для жизни евреев, но Рингельблюм учился в университете, защитил диссертацию, занимался изучением жизни евреев в средневековой Польше.
Потом он стал активным сотрудником сионистских организаций. Напоминаю: сионисты это не такие чудовища, которые распространяют отравленные вакцины, — это люди, выступавшие в тот момент за создание, а теперь за сохранение государства Израиль и за возможность для евреев отправиться туда. Но жил Рингельблюм в Польше.
Здесь в последние предвоенные годы он много работал с евреями, бежавшими из Германии, а значит, прекрасно знал, что происходило в фашистском государстве.
Потом началась Вторая мировая война. В это время Рингельблюм находился на сионистском конгрессе в Женеве и, наверное, мог попытаться там остаться — можно предположить, что мощная швейцарская еврейская община поддержала бы его. Но он прикладывает огромные усилия, чтобы вернуться в раздираемую войной Польшу — длинным кружным путем.
Почему он вернулся? Не хотел оставлять семью? Наверное. Но в его дневнике есть запись: "По дороге домой. Разговариваем <с другими участниками конгресса, тоже возвращавшимися в Польшу> о наших гражданских чувствах".
Они возвращались в страну, которую уже захватили враги, в ту страну, которая не очень-то их привечала…
После возвращения Рингельблюм, как и его родные, как и множество других евреев, оказался в Варшавском гетто. Здесь он принял участие в движении сопротивления, и — то, что всегда меня поражает больше всего, — продолжал свою научную работу. Думаю, что это было просто необходимо ему для выживания. Он и до войны занимался социальной историей, а теперь создал в гетто (В ГЕТТО!) группу ученых, которые занимались сбором информации о жизни в гетто. Частично это делалось для воздействия на общественное мнение, — они переправляли свои данные за границу. Но одновременно — это была важнейшая исследовательская работа. Свои материалы ученые укладывали в бидоны для молока и прятали.
В конце февраля 1943 года Рингельблюму, его жене и сыну помогли выбраться из гетто и спрятаться. Он, конечно, знал, что в гетто скоро будет восстание. И вот, уже оказавшись в относительной безопасности, Рингельблюм вернулся в гетто. Вернулся. В гетто. Он хотел отпраздновать там Песах… и понадежнее спрятать оставшуюся там часть собранных материалов.
Здесь его схватили и отправили в концлагерь. Из лагеря ему помогли бежать, он вернулся в убежище к семье и другим прятавшимся там евреям… и продолжил работать. Он еще успел написать книгу о еврейских писателях в оккупированной Польше, — но среди помогавших им поляков все-таки нашелся доносчик — и все обитатели убежища были схвачены и расстреляны.
Часть спрятанных документов была найдена после войны и составила "Архив Рингельблюма" — бесценный сборник материалов по истории Варшавского гетто. Еще часть, как говорят, осталась под землей на том месте, где сегодня находится здание китайского посольства в Варшаве…
Я пишу эти строки в те часы, когда Алексей Навальный собирается совершить свой невероятный героический поступок — и вернуться на родину, где его уже арестовывали по ложным поводам, пытались убить, а теперь хотят снова арестовать. Я не знаю, смогла бы я так же поступить — наверное нет. Не хватило бы силы. Но мысль о том, что на свете существуют люди, обладающие такой силой и такой любовью к неласковой родине, почему-то придает силы и мне, куда более слабой.
Кстати, те, кому интересно сопротивление фашизму, могут посмотреть мою лекцию об этом.
! Орфография и стилистика автора сохранены
