В ноябре 1994 года власти России решились на силовое решение чеченского конфликта. Это решение обернулось для страны долгой и кровопролитной войной.
Предыстория
В 1991 году распался Советский Союз. Первыми из "тюрьмы народов" рванули прибалты. В тот момент будущие противники Джохар Дудаев и Борис Ельцин находились еще по одну сторону баррикад, оба поддержали Прибалтику в ее устремлении к независимости. Дудаев даже предоставил свой личный автомобиль для визита Ельцина в Таллинн. Но вот выводы из этой истории каждый сделал свои и дальнейший вектор развития выбрал свой. Дудаев решил вслед за Прибалтикой выйти из-под власти Москвы, Ельцин, обещая суверенитета "сколько сможете проглотить", на деле начал тенденцию на усиление федеральной власти и сосредоточение всей власти в руках президента.
В 1991 году Дудаев провозгласил независимое государство Ичкерия. Как и Ельцин, Дудаев столкнулся внутри Чечни с парламентской оппозицией. Так же как и Ельцин, Дудаев решил вопрос силой.
Как вспоминал Руслан Хасбулатов в интервью "Радио Свобода", Кремль то поддерживал сторонников Дудаева, то выступал резко против независимого генерала. До 1993 года российская исполнительная власть рассматривала Дудаева "как своего союзника в борьбе с Верховным советом". Но на фоне внутриполитических неудач, по мнению Хасбулатова, Ельцин принял решение набрать политические очки с помощью вооруженного конфликта в Чечне. "Война им нужна была с обеих сторон, они на нее смотрели как на какую-то игрушку", — говорил бывший председатель Верховного совета.
К началу 1994 года в Москве окончательно решили идти на конфликт с мятежным генералом. Подготовленный ранее план Шахрая, подразумевавший сочетание переговоров с мягким давлением на Дудаева, был отвергнут. "Миротворческая миссия" Хасбулатова была свернута в сентябре 1994 года.
В Кремле почему-то были уверены, что боевой генерал, дослужившийся до своего звания, несмотря на предвзятое отношение к выходцам из Чечни, решительный сторонник независимости, не пользуется популярностью в республике.
При этом федеральный центр не смущало полное отсутствие собственных сторонников в республике. В Кремле решили, что если оппозиции Дудаева нет, то ее нужно создать. А уж затем эту оппозицию можно будет поддержать силовыми мерами.
Антидудаевская оппозиция была создана в Москве из живших в столице авторитетных чеченцев — Автурханова, Гаджиева, Завгаева и прочих. "Стадии плана были таковы. Постепенно осуществить плавный вброс в Чечню антидудаевских настроений и сил. Помочь деньгами, если надо — специалистами. Добиться, чтобы народ сам прогнал Дудаева. А если начнется вооруженный конфликт, не допускать кровопролития. Миротворческие усилия всегда пользуются поддержкой народа <…> И я согласился на этот план", — писал об этом Борис Ельцин в своей книге "Президентский марафон".
"Но, если называть вещи своими именами, оппозиционность некоторых чеченцев часто носила особенный характер и основывалась не на идеологических разногласиях с Дудаевым, а часто на почве неразделенной власти или неразделенных денег. Их биографии часто являли собой жизнеописания отъявленных авантюристов, а их политические декларации даже в состоянии оппозиционности ничем не отличались от образцов официальной пропаганды Ичкерии: те же обвинения России в многовековом угнетении, те же мифы о "многовековой" Кавказской войне, те же требования признать Чечню в качестве самостоятельного государства.
Приходилось делать выводы о том, что многие оппозиционеры неожиданно обернулись пламенными интернационалистами после того, как были в чем-то ущемлены Дудаевым, и теперь строили новые ниши в политике и в бизнесе для того, чтобы физически выжить", — писал о сформированной "оппозиции" в своих воспоминаниях "Мятежная территория" генерал Анатолий Куликов.
Тем не менее собранные Москвой оппозиционеры заявили 2 августа 1994 года о создании Временного совета, его главой стал Автурханов. Он сразу же обратился к Ельцину с просьбой считать Временный совет единственным законным органом власти в Чечне и оказать ему поддержку. Основной своей задачей Временный совет объявил отстранение Дудаева и и проведение выборов в правительство национального возрождения.
С самого начала оппозиция готовилась Москвой для силового свержения Дудаева. Однако все столкновения со сторонниками генерала оканчивались не в пользу прокремлевских сил. Как вспоминал один из деятелей антидудаевских формирований Адам Келиматов в своей книге "Чечня в когтях дьявола", Автурханов, Лабазанов и другие оппозиционеры получали значительное количество техники и оружия из Москвы, но вся она "растворялась", оставляя осадок лишь в карманах "оппозиционеров". При этом зачастую техника и оружие продавались тем же дудаевцам.
Только на Автурханова за лето — осень 1994 года было потрачено не менее 150 миллиардов рублей. То, что Автурханов, покинувший систему МВД в связи с "порочащим поступком", присваивал федеральные деньги, в ФСК, конечно, знали, но больше в Чечне опереться было не на кого.
Но в Кремле были уверены, что для оппозиции Дудаеву сойдут и такие люди. Как вспоминал Павел Грачев, в своем докладе министр по делам национальностей Николай Егоров "заявил, что 70% чеченцев только и ждут, когда к ним войдет Российская армия. И будут от радости, как он выразился, посыпать нашим солдатам дорогу мукой. Остальные 30% чеченцев, по мнению Егорова, были настроены нейтрально".
В то же время неоднократно представители различных сил предостерегали обе стороны от прямого конфликта и уговаривали Ельцина лично встретиться с Дудаевым для разрешения конфликта. Ельцин упорно отказывался от диалога.
Осенью 1994 года главы кавказских регионов были собраны в Жуковке для обсуждения сложившейся в Чечне ситуации. Пригласили всех кроме Руслана Аушева, считавшегося сочувствующим Чечне. Как пишет Куликов в своих воспоминаниях "Мятежная территория", здесь снова начали звучать мнения о необходимости мирного решения и личной встречи Дудаева и Ельцина. Но, как оказалось, "совещание" было собрано лишь для того, чтобы дать понять главам кавказских регионов, что силовое решение вопроса неизбежно.
"В общем, высказывались достаточно здравые и интересные мысли, которые итожились примерно так: конечно, если не будет другого выхода, то придется принимать решительные меры... Впрочем, с оговоркой, что до самого последнего мгновения не следует прекращать усилий, убеждая Б.Н. Ельцина и Д.М. Дудаева встретиться лицом к лицу и, таким образом, разрядить обстановку. Я и сегодня уверен в том, что такая встреча, если бы она состоялась, могла либо предотвратить саму войну, либо существенно повлиять на то, что сопротивление чеченцев, оказанное нам впоследствии, было бы не таким ожесточенным и стоило бы меньше человеческих жизней", — вспоминал Куликов.
Таким образом, Кремль взял курс на исключительно силовое решение конфликта.
Подготовка операции
Осенью 1994 года ФСК (тогдашняя реинкарнация ФСБ) начала набор добровольцев в российских воинских частях для операции по свержению Дудаева.
Основной силой должны были стать танки. Видимо, их коронное появление у стен Белого дома в 1993 году сделало их символом непререкаемой власти федерального центра в глазах готовивших операцию.
Всего было выбрано 40 танков Т-72. Экипажи к ним набирались среди служащих Московского военного округа, 2-й гвардейской Таманской мотострелковой дивизии, 4-й гвардейской Кантемировской танковой дивизии, 18-й отдельной мотострелковой бригады и Высших офицерских курсов "Выстрел". Всего на уговоры чекистов согласились 82 военнослужащих. Участие в боях 26 ноября в Грозном приняли только 78 человек: 24 танковых экипажа — это 72 танкиста, еще шесть российских танкистов попали в "чеченские" экипажи. Четверым повезло: они остались в резерве.
Офицеры ФСК осуществляли вербовку 3–9 ноября, а колонны выступили из Моздока уже 17 ноября. То есть очевидно, что никакого сколачивания подразделений, отработки взаимодействия, подготовки и проработки с танкистами не проводилось. Позже выяснилось, что все наемники ФСК были специалистами по танку Т-80 и основную часть времени между прибытием в Моздок 15 ноября и началом марша 17 ноября они потратили на освоение техники и обучение чеченских экипажей, не владевших техникой вообще никак.
"У нас ведь как — есть такое русское слово "авось". А еще очень часто выдается желаемое за действительное. Дело в том, что у некоторых танков, которые туда пришли, не работал стабилизатор пушки. Когда при подготовке "штурма" на это кто-то обращал внимание, ему отвечали: "Да кто ж стрелять-то из них будет?" Понимаете, какой был подход: "Вот сейчас танки войдут, все обосрутся и разбегутся".
У нас почему-то танк является каким-то мистическим фантастическим оружием: будь то в 1991 году в Москве, будь то в Вильнюсе, будь то в Грозном. Почему-то считается, что пришел танк — и все сразу полегли и сказали: все, сдаемся",
— вспоминал в интервью Ленте.ру Александр Михайлов, бывший в то время начальником Центра общественных связей ФСК.
Как и участники абхазского конфликта (а впоследствии и многих других), по документам наемники были уволены из армии и формально неподотчетны министерству обороны.
Позднее в своем расследовании в статье "С чего начиналась война в Чечне: Страна должна знать своих героев" журналистам "Известий" удалось выяснить: "Контракт составлялся в одном экземпляре и скреплялся печатью с двуглавым орлом. За то, что доброволец подписывал контракт, он сразу, на месте, получал один миллион рублей. Три миллиона по контракту стоила подготовка бронетехники к бою, 25 миллионов обещали за легкое ранение, 50 — за ранение средней тяжести, 75 — за тяжелое. В случае гибели обещали выплатить родственникам 150 миллионов". Как рассказали потом добровольцы, вербовали их на территории воинских частей отнюдь не чеченцы, граждане славянской наружности без характерного кавказского выговора представлялись Огородниковыми, Алексеями Анатольевичами или Александрами Ивановичами. Офицерам обещали за участие в авантюре чуть больше — девять миллионов рублей.
Чекисты обещали военнослужащим, что им практически не придется участвовать в столкновениях. Нужно просто "перегнать" танки из Моздока в Чечню для оппозиции. Уже в Моздоке выяснилось, что танки нужно не просто "перегнать". Теперь нужно было защитить русскоязычное население Чечни. Но, опять же, никаких проблем не предвещалось, ФСК уверяла своих наемников, что при виде танков дудаевцы разбегутся, не вступая в бой.
"В ходе соответствующей агитационной встречи контрразведчик поделился с офицерами наблюдениями своего ведомства за обстановкой в Грозном. В распоряжении Дудаева, по его словам, имелся один неработающий танк и две исправные гаубицы. Однако пользоваться этими богатствами все равно некому, поскольку Дудаев давно за границей, а истомленное тираном население с нетерпением ждет восстановления конституционного порядка. Акт справедливости представляет собой бодрую прогулку", — также писали "Известия" в статье "ФСК хорошо платит офицерам, завербованным для тайной помощи чеченской оппозиции".
При этом, как выяснилось, чекисты не нашли нужным поставить военных в известность о смысле их приезда в часть. Командовавший Кантемировской дивизией узнал, что его солдаты и офицеры отправляются на усмирение Чечни, лишь тогда, когда те покинули часть. До этого он полагал, что разговоры с его подопечными ведутся для создания нового подразделения. В аэропорт Чкаловский был срочно направлен начальник штаба Кантемировской дивизии, откуда добровольцы должны были улететь в Моздок. Этому офицеру почти удалось спасти своих солдат, он заставил чекистов вернуть ему всех кантемировцев. Однако уже на следующий день, после звонка из Генштаба, бойцы все-таки отправились на злополучный штурм.
"По правде сказать, когда я впервые услышал о так называемых "добровольцах", я полагал, что ФСБ рассчитывает привлечь к своей операции действительно опытных людей. Другой вопрос, как это "наемничество" выглядит с моральной точки зрения, но представлялось, что будут приглашены умелые, тертые разными войнами мужики, для которых военное ремесло является смыслом жизни, а бой — естественной средой обитания. Но идея Савостьянова для наших просторов казалась слишком экзотичной и напоминала имитацию голливудского сценария, в котором горстка героев из спецслужбы с помощью честных и простодушных аборигенов бросает вызов восточному деспоту.
Можно было и вовсе забыть об этих прожектах Савостьянова, если бы 22 ноября мне в Москву из Моздока не позвонил Анатолий Романов. По всему чувствовалось, что он едва сохранял самообладание: "Вы знаете, товарищ командующий, сюда прислали каких-то пацанов. Никому они не нужны, все брошены..."
Я не сразу сообразил, в чем дело. Переспрашиваю: "Какие пацаны, Анатолий?" Отвечает: "Самые настоящие... Сержанты срочной службы из Кантемировской и Таманской дивизий. Вроде как в помощь оппозиции. Но ими в Моздоке никто не занимается и никто не знает, что с ними делать. Обыкновенные мальчишки: почти всем пришел срок увольняться в запас..." Я был поражен: какие это, к черту, наемники, какие же "тертые мужики"? Романов для того и позвонил, чтобы спросить у меня разрешения хоть как-то обогреть, накормить и даже обуть этих танкистов, позабытых вербовщиками. "Конечно, — поддержал я, — обязательно окажи им помощь. Люди должны чувствовать заботу", — вспоминал генерал Анатолий Куликов, курировавший в то время внутренние войска.
В Генштабе также начали планировать свое участие в операции по возвращению республики в состав федерации. Предполагалось, что после штурма Грозного оппозицией в республику по приглашению членов Временного совета войдут российские войска. Силы противника оценивались как незначительные, обладающие в лучшем случае стрелковым оружием, неспособные противостоять регулярной армии. Военные как-то вдруг забыли, что именно чеченцы из "абхазского батальона" стали основной силой, противостоявшей регулярной грузинской армии. Предполагать, что процессы разложения постсоветской грузинской армии не коснулись российской, было как минимум наивно. Позже выяснилось, что Дудаев готовился всерьез к конфликту с центром. Вооруженные силы Ичкерии к лету 1994 года включали в себя танковый, артиллерийский и зенитно-артиллерийский полки, горно-стрелковую бригаду, мусульманский истребительный полк, два учебных авиационных полка, подразделения специального назначения и несколько учебных центров. В них насчитывалось 42 танка Т-62 и Т-72, 48 БМП, 30 БТР и БРДМ, 153 артсистемы (в том числе 18 реактивных установок залпового огня БМ-21 "Град" и 5 самоходно-артиллерийских установок), 8 зенитных самоходных установок "Шилка".
Штурм
Разработку операции оппозиционерам не доверили. Для проведения операции на Кавказ были направлены генерал ФСК Колесников и заместитель командира 8-го Волгоградского армейского корпуса Жуков. Общее руководство осуществлял замминистра по делам национальностей Александр Котенков.
В целом предполагалось, что операция будет повторением операции по захвату дворца Амина в начале Афганской войны.
По разным оценкам, участие в штурме приняли от 1200 до 4000 человек. Точная численность обороняющихся неизвестна, но известно, что в Грозном оппозицию встречали боевики "абхазского батальона", исламского батальона и личной гвардии Дудаева. Очевидно, что ни по численности, ни по профессионализму собранные силы не были готовы к штурму.
Согласно плану, предложенному в Моздоке Котенковым, 40 танков Т-72 с российскими и смешанными российско-чеченскими экипажами, 26 бронетранспортеров и не менее 46 автомобилей ГАЗ-66 с боевиками "оппозиции" должны были войти в Грозный утром 26 ноября. Связь с командным пунктом в Моздоке и между подразделениями должны были обеспечить 80 радиостанций Р-105М и четыре командно-штабные машины связи (КШМ). На случай выхода раций из строя в качестве резервных средств связи штурмующим предложили использовать сигнальные ракеты и трассирующие пули.
Предполагалось, что оппозиция войдет в Грозный с двух сторон, были определены шестнадцать исходных позиций с севера, из Притеречья, для наступающих под командованием Келиматова и две со стороны Урус-Мартана, на юго-западе, для наступающих под командованием Беслана Гантамирова. В каждой колонне было по 20–25 танков. Еще 18 штурмовых групп должны были находиться в резерве.
Согласно представленному в Моздоке плану, впереди штурмовых колон должны были идти группы разведчиков по 8–12 человек. Им в задачу вменялось обнаружить скрытые огневые точки противника для нанесения удара основными силами. За разведчиками на определенном расстоянии должны были следовать два танка, чуть позади — БТР связи, за ним — пехота от 40 до 60 человек, как прикрытие брони, следом — автотранспорт и машина скорой медицинской помощи. Замыкать штурмовую колонну должен был второй БТР связи. Наземным группам была обещана поддержка с воздуха — ударными вертолетами и штурмовиками.
Участникам штурма было приказано покрасить башни танков в один цвет, чтобы отличить своих от чужих при встрече с техникой дудаевцев, которой в Грозном, как уверяли российских танкистов, не было.
Командирам штурмовых групп и танков было предписано, переодевшись в рабочую спецовку, за день-два до операции пешком пройти свои маршруты от въезда в Грозный до дворца Дудаева. Как выяснилось впоследствии, практически никто этого так и не сделал.
Руководить операцией взялся лично Котенков, заявивший, что он будет постоянно на связи, а его штаб будет в вертолете в воздухе над Грозным. Впоследствии никому из вошедших в Грозный так и не удалось связаться с ним, его позывной "Орлан" попросту не отвечал.
Выдвижение из Моздока началось еще 17 ноября, колонны шли по дорогам Кавказа. К 25 ноября оппозиция достигла предместий города. В это время в Чечне уже все знали, что федералы идут наказывать Дудаева.
Планировалось, что группы войдут в город 26 ноября 1994 года в 4:30 и за два часа до рассвета, к 6:00, президентский дворец уже должен был быть взят в кольцо. Также планировалось захватить телецентр.
Как пишет Клементов, план сразу оказался сорван: "Нерешенными оказались именно те проблемы, за которые отвечал Автурханов: это и нехватка транспорта под людей, и севшие аккумуляторные батареи в радиостанциях, и отсутствие горючего в танках. Все это обнаруживается именно в тот момент, когда должны выступать".
В результате часть войск выдвинулась на транспорте, другим пришлось отправиться в город пешком. В это время танкисты метались от заправки к заправке в поисках солярки. Связь с командирами у колонн практически оборвалась. К 6 часам утра группировка Келиматова не только не окружила дворец Дудаева, но едва преодолела Терский хребет. В это время в Грозном уже шли бои. Группа Келиматова прошла консервный завод лишь к 9 часам утра, когда ударный батальон Гериханова, с которым она должна была взаимодействовать, фактически был уничтожен. Батальон, первым прорвавшийся к президентскому дворцу, оказался в огненном мешке. Сам Яхья Гериханов был убит, тяжело ранены были его начальник штаба и командир одной из рот.
Тем временем Автурханов и Гантамиров, дойдя до Дома печати, встали там, организовав штаб, и доложили в Моздок, что дело сделано.
"Мне рассказывали, что Автурханов в Доме печати чуть ли не коньяк уже разливал по стаканам, празднуя победу, когда боевики начали расстреливать танки на улицах города. Их экипажи, укомплектованные в основном российскими военнослужащими, ввязались в бой, но не были поддержаны отрядами оппозиции и частью погибли, а частью сдались в плен. То, что затевалось как авантюра, было просто обречено на поражение", — писал генерал Куликов.
Бойцы Гантамирова, как позже выяснилось, и вовсе не вышли из района Черноречья, и так и провели в нем все время. Два батальона, подчиненные Келиматову, по его же словам, вообще словно "провалились под землю". Впрочем, оппозиционные лидеры не особо огорчались в тот момент. Согласно моздокскому плану, вслед за ними в город должны были войти регулярные части российской армии, для примирения сторон и установления "конституционного порядка".
Для российских танкистов, оставшихся без поддержки оппозиционной пехоты, шествие по городу некоторое время не предвещало ничего плохого. Без боя был занят Телецентр, колонны выдвинулись к Президентскому дворцу. По рассказам некоторых очевидцев, танкисты вели свои машины на территории предполагаемого противника как обычные "жигуленки" на улице своего города. Колонна то и дело останавливалась, танкисты не имели четких инструкций и сведений о противнике. Солдатам был отдан приказ не покидать машины, чтобы сохранить в тайне участие в операции российских военных. Но потерявшиеся танкисты вынуждены были вылезать из своих танков, чтобы спросить жителей города, где они находятся.
"Парад, однако, с самого начала начал принимать несколько странные формы. Доблестная чеченская пехота на автобусах, "УАЗах" и частных машинах почему-то сразу поехала не впереди, а за танковой колонной. Сама же колонна входила в город весьма своеобразно. Майор Иванов останавливал свой танк на красный свет светофора, поворотниками указывал водителям грозненских машин предполагаемое направление своего движения. Время от времени приходилось высовываться и спрашивать население, как проехать к президентскому дворцу",
— рассказал позже "Известиям" о своих впечатлениях от штурма один из его участников.
Расплата за легкомыслие и неорганизованность не заставила себя долго ждать. Затаившиеся на верхних этажах зданий сепаратисты начали беспрепятственно расстреливать танки из гранатометов. В узких улицах, где танк лишен обзора, где зачастую машина даже не может поднять пушку для выстрела по верхним этажам, танкисты оказались фактически беззащитны.
К дворцу Дудаева из всей группы смог пробиться лишь один танк федералов. На этом танке была эвакуирована группа спецназа, предназначенная для захвата мятежного президента и его окружения. Перед тем как ретироваться, танкисты нанесли удар по зданию из огнеметов "Шмель", в результате чего здание дворца загорелось.
Вскоре после этого бойцы "абхазского батальона" Шамиля Басаева отбили и Телецентр. Его контроль осуществлялся тремя танками, позже к ним откатились и другие силы, встретившие сопротивление дудаевцев в городе. Помощи от оппозиции не было практически никакой. Большинство из них просто разбежались.
"Гляжу, мечется один орел полчаса с гранатометом. Ты чего это делаешь, спрашиваю. Стреляю, говорит. А у самого гранатомет на предохранителе. Ты, паразит, стрелять-то умеешь из него? Нет, говорит, не умею. А чего поперся тогда? Так деньги платят. Короче, организовали мы кое-какую оборону, расставили их по точкам. Только к девяти вечера, глядим, чеченцев-то и след простыл",
— рассказал участник штурма майор Иванов "Известиям".
Все запросы о помощи авиации, артиллерии, подкреплении, помощи пробиться или хотя бы прислать пополнение боезапаса остались без внимания. После того как техника была подбита, экипажам пришлось сдаться в плен.
К концу дня 26 ноября ни о каком пленении Дудаева говорить не приходилось, силы оппозиции были полностью выбиты из Грозного. На улицах города убитыми остались, по разным оценкам, до 500 участников штурма. Из 40 танков, входивших в город, обратно выйти смогли лишь 18. 21 российский танкист: семь солдат и сержантов срочной службы, один старший прапорщик, семь лейтенантов и старших лейтенантов, пять капитанов и один майор — оказались в плену дудаевцев.
Относительным успехом можно считать лишь то, что российская авиация уничтожила на аэродроме всю авиацию сепаратистов, включая гражданские самолеты, находившиеся в аэропорту Северный.
Последствия
Когда всем было очевидно, что штурм провалился, прокремлевские источники продолжали как мантру повторять в сообщениях для СМИ, что оппозиция контролирует большую часть города, а дудаевцы якобы отступили к Октябрьскому. В это время в Грозном российских офицеров выстраивали на коленях у президентского дворца и собирались расстреливать. От расстрела их спасли посланники Дудаева, заявившие, что они нужны для других целей.
Только к 17:00 следующего дня ФСК признала, что силы оппозиции отошли из города "для перегруппировки сил". При этом официальные российские лица отказывались признать факт участия в штурме российских военнослужащих. Представители оппозиции заявляли, что дудаевцы одевают в российскую форму и расстреливают случайно схваченных на улицах города мужчин.
Оставшиеся в результате штурма в плену солдаты и офицеры оказались никому не нужны. Министр обороны Павел Грачев назвал их наемниками и заявил, что его ведомство ответственности за них не несет. Именно тогда им было произнесено знаменитое: "Только безграмотные командиры могут воевать танками в городе. Такого не должно быть. Сначала идет пехота, потом танки. Танк, он ничего не видит, танк в поле хорош, а в городе он слепой… Поэтому так и получилось". И еще: "если бы воевала российская армия, то, по крайней мере, одним парашютно-десантным полком можно было бы в течение двух часов решить все вопросы".
ФСК, еще вчера обещавшая миллионы участникам операции, также постыдно отмалчивалась.
Тем временем все телеканалы показали кадры взятых в плен российских военных.
"Грачев сказал, что мы наемники, да? Что не служим в армии? Падла! Мы же просто выполняли приказ!"
— жаловался журналистам прапорщик гвардейской Кантемировской дивизии Николай Потехин. Потехину обожгло лицо и руки, когда его танк был подожжен. Его офицер сбежал, а из горящей машины прапорщика вытащили взявшие его в плен чеченцы.
Несмотря на эти красноречивые свидетельства, Центр продолжал отказываться признать солдат своими.
В Чечне отреагировали жестко. Как вспоминал в интервью Ленте.ру бывший депутат Государственной думы, член фракции "Выбор России" Анатолий Шабад: "Джохар Дудаев сказал, что если это российские военнослужащие, то это один разговор, а если они неизвестно кто, тогда они бандиты и на них открывают уголовные дела. Что и было сделано. И угроза заключалась в том, что им светила смертная казнь. Вот такая была ситуация".
"Затем я сказал Удугову: "Наш министр не признает этих солдат и офицеров военнослужащими. А что будет, если приедут депутаты и признают их таковыми? Это все-таки государственные лица". Он говорит: "Сейчас поговорю с Дудаевым". Потом Удугов мне передал, что Дудаев сказал: "Приезжайте",
— вспоминал Шабад.
Дудаев своим президентским помилованием освободил пленников от уголовного преследования и смертной казни.
При всех своих минусах тогдашняя Россия не была способна хладнокровно закрывать глаза на своих граждан и равнодушно заявлять "их там нет". В Чечню потянулись переговорщики, конечно, не представители Ельцина: депутаты "Яблока", правозащитники. Им удалось освободить 20 пленников. Лейтенант Александр Налетов был позднее расстрелян в Департаменте государственной безопасности Чечни. Во время своего визита депутаты сами стали очевидцами бомбового удара, наносимого российской авиацией по Грозному.
Отказ от признания также затронул и погибших. "Я, например, вез в Москву четыре гроба. Из аэропорта эти гробы привезли в клинику Вишневского. Я пошел к главврачу: так и так, вот военные, погибшие во время штурма Грозного. Он ответил: "Мы не знаем таких военных". Как вы не знаете? Вот они, реальные люди, погибли. Он все равно говорит — нет. И вот я стоял во дворе с этими гробами часов шесть, до поздней ночи. А они все решали, принять гробы или нет. Заметьте: не живых людей, а мертвых. Даже их они опасались признать и принять. И уже только глубокой ночью удалось добиться, чтобы эти гробы приняли", — вспоминал в интервью Ленте.ру сопредседатель Московской Хельсинкской группы, в 1994 году — депутат Государственной Думы, член фракции "Яблоко" Валерий Борщев.
Штурм Грозного оказался запечатлен журналистами, фото и видео подбитых танков с улиц Грозного наводнили мировую прессу. 3 и 4 декабря "Известия" опубликовали документы и интервью с участниками штурма, подтверждавшие участие федералов в конфликте. В Москве прошла большая пресс-конференция, на которой выступили освобожденные из плена.
ФСК пришлось признать, что операция по штурму была подготовлена именно чекистами.
После провалившегося штурма федеральный центр был крайне разозлен неудачей. Унижение Кремля транслировалось на весь мир. Именно после провала ноябрьского штурма было решено перейти к силовому решению вопроса. Новогодний штурм и продлившаяся до 1996 года война были предрешены.
29 ноября Совет Безопасности России принял решение о военной операции против Чечни. Ельцин выдвинул ультиматум — либо в Чечне "прекращается кровопролитие", либо Россия будет вынуждена "пойти на крайние меры".
Учитывая, что Кремль и ФСК фактически сами стали спонсорами кровопролития, требование было как минимум странным.
11 декабря президент России подписал указ №2169 "О мерах по обеспечению законности, правопорядка и общественной безопасности на территории Чеченской Республики". Части войск МО и ВВ МВД РФ вошли на территорию Чечни
"После мы видели, как наши военные — генералы, офицеры — абсолютно неформально, абсолютно неофициально вели разговоры с чеченцами. То есть общее желание и российских военных, и чеченцев было не допустить войны", — вспоминал Валерий Борщев.
По общим воспоминаниям, война в тот момент еще не достигла того ожесточения, как потом. Дудаев согласился сократить свои требования, теперь они были теми же, что и у Татарстана, с которым центр согласился подписать союзный договор.
"И когда мы переговорили с Дудаевым, он ведь снял тезис о выходе из состава России. Был долгий и тяжелый разговор, но в итоге он сделал это. Мы тогда остались в Грозном, а Сергея Ковалева направили в Москву. Он 40 минут разговаривал с Ельциным, говоря ему:
"Поднимите трубку, позвоните Дудаеву. И войны не будет". На это Ельцин сказал: "Еще не время". Вот такая трагическая фраза. Это было 4 января", — рассказывал Борщев.
Как известно, время для переговоров наступило лишь в августе 1996 года, когда было пролито слишком много крови, а уровень озлобленности перешел все возможные границы.
