Завтра стартует книжный салон на Дворцовой: сходили, посмотрели, почти всё готово к началу.
В этом году экспозиция из Главного штаба переедет в четыре павильона — везде как обычно лекции, встречи с писателями и критиками, раздача автографов, инсталляции на самой площади.
Из анонимного ТГ-канала
Действительно, ярмарка гуманитарной литературы сейчас в Питере воспринимается маразмом... Гибель русской культуры. Уход её с мировой сцены...
Я написал об этом в первый день войны.
Но масса вопросов и сомнений остаётся. Потому что... может не надо так круто? Ну что это мы уж совсем – "Гибель культуры"!!
Мало ли что бывало в английской, немецкой или французской историях, а Шекспира, Гете или Монтеня читали и будут читать...
Нет, не так. Культура – это криптовалюта духа. Она строится по принципу блокчейна, как и биткоин. Единая цепь событий и произведений составляет ценностную основу культуры. Цепь: от Бояна Вещего до Баратынского, Льва Толстого, Скрябина, Владимира Высоцкого и Владимира Сорокина. В этой горной цепи есть вершины, есть вереница холмов и долин. Но вот, "открылась бездна", полная на сей раз не "звезд", а дерьма, и глубина её более высоты зияющих вершин, они все съежились по отношению к этой бездне... И цена блокчейна всего, всей этой криптовалюты полетела вниз, как и биткоина реального.
А поправка курса этой культурной валюты ещё возможна. Если вровень этой пропасти окажутся люди и произведения. Если в мире политики и мире духа в России появятся люди и движения по мощи равные тем, что завели в пропасть, но идущие и ведущие из неё вверх.
Сама по себе пропасть духовная не уничтожает культуру. Уничтожение идёт, если культура робко, испуганно и пассивно падает в эту пропасть. Если нет движения, равного по мощи дьявольской силе и с обратным знаком...
Пока – движение в пропасть. Мы все – только грустные летописцы этого движения.
По мнениям читателей, которые прозвучали, культура все-таки будет. Толстого будут читать, несмотря на Бучу.
Ну, что сказать. Гильгамеша и "Энума элиш" тоже переводят и читают, а Шумерско-Вавилонской культуры нет, закончилась.
Моя идея в том, что культура – это не склад достижений, из которого потомки могут вытаскивать то или иное. Это живая цепь событий, блокчейн, в котором прошлые звенья подпитывают настоящие. И все это презентирует в качестве стиля жизни и мышления актуальную составляющую.
"Криптовалюта культуры" резко теряет в цене тогда, когда представители культуры привели мир в состоянии дегуманизации и хаоса. Потому что любая культура – это утверждение неких ценностных форм жизни. Они могут утонуть в пропасти дегуманизации. И тогда это КАТАСТРОФА культуры, падение ценности её блокчейна. Но может быть и другое. Пропасть разверзается, но культура вырабатывает формулы осмысления и преодоления этой пропасти. И тогда это называется КРИЗИС культуры, но не катастрофа. Т. е. из разверзшейся пропасти может встать великан и шагнуть из неё, и это станет ещё одним сильным звеном в "блокчейне культуры".
Вот для Германии гитлеровское время было чудовищной пропастью, но время Конрада Аденауэра было тоже временем гигантов, которые из этой пропасти нашли пути. Это был страшный кризис культуры, но не её катастрофа.
Чем будет для русской культуры нынешняя зловонная, пропасть, куда она свалилась, – это конечно ещё открытый вопрос.
Я бы желал лично, чтобы культура пережила это как кризис, и вышла из этого с опытом трагического осмысления.
У русской культуры позади многовековой опыт КАТАСТРОФ и сломов.
Первой, пожалуй, катастрофой была чудовищная реформа Ивана Грозного. Создание государства-монастыря в Александровской слободе, уничтожившего все живое и самостоятельное в России. После этого Православие как стержень культуры навсегда было зачёркнуто для русской элиты как инструмент и модель государственных преобразований. Православие ещё держалась как государственный стержень доброе столетие, но это была инерция просто ввиду медленно растущего внешнего давления норм культуры Западных стран.
Реальным следствием катастрофы Ивана Грозного стали преобразования Петра Первого, спустившего византийское православие в погреб русской культуры. Началась культура русской западной модернизации (с православием в погребе, где оно тихонько шевелилось). Эта культура русской западной модернизации рухнула в катастрофе Первой мировой войны. Пропасть Первой мировой – это, конечно, не внешнее воздействие. Это то, что вызвано, прежде всего, усилиями самой России – главной и тайной виновнице этой войны.
Культура русской западной модернизации рухнула вместе с большевистским уничтожением и материальных ценностей, и культурных организаций и институтов прошлого, и огромного пласта людей, носителей той культуры. Вместо неё появилась культура большевистского модернизма. (К начатому раннее разговору о цивилизациях: слом был настолько радикален, что большевистская Россия стояла на грани создания нового метатекста цивилизации, но чтобы создать "новую цивилизацию" силенок оказалось недостаточно, и метатекст стушевался и рассеялся в пространстве).
Гримаса истории, впрочем, в том, что новая культура "большевистского модернизма" была, в свою очередь, большей частью уничтожена в катастрофе Большого террора, а потом после XX съезда спущена в обезвреженном виде в подвал новой культуры.
Вместе с уничтожением культуры большевистского модернизма, был вытащен властями на свет божий дохлый призрак убитой недавно культуры Русского Западного модернизма. Пушкин, Лев Толстой и Большой театр на пепелище сожженных русских усадеб и уничтоженного класса дворян. Рядом с ними витали призраки Хармса, Заболоцкого, Олейникова, Андрея Платонова, Малевича и Филонова, – т.е. русского большевистского модернизма, молчаливые "комиссары в пыльных шлемах" Окуджавы.
Без больших катастроф, советская послевоенная культура, на двух призраках державшаяся, тихо скорбела и угасала, пока не кончилась вместе с СССР. Два призрака продолжали, впрочем, и дальше свой свободный полет. К ним добавился и вышедший, наконец, из подвала призрак православия. Новой интеллигенции он показался свежим и перспективным, поскольку в подвале культуры просидел очень давно с петровских времен и его разрушительный потенциал уже подзабылся и был заслонен новыми-старыми иллюзиями. (Я понимаю, что за эти слова мой любимый Андрей Борисович Зубов меня убьёт).
Вот теперь – новая пропасть, в которую могут со свистом улететь все эти призраки, оставшись для будущего рядом с "Энума Элиш", в мёртвых томах мировой литературы.
А может статься, и другое. Память катастрофы будет переработана культурой в новую трагедию. И начнётся новый виток культуры русского Западного модерна.
Если это так, то думаю, что точкой отсчёта новой русской культуры станет Украина. Вот эта песнь одиночества последнего бойца в развалинах "Азовстали". Так же, как для Петра когда-то точкой отсчёта стала Голландия, а для Пушкина – Франция.
! Орфография и стилистика автора сохранены
