Как обычно в таких случаях, три типа реакции.
Первая, преобладающая – людей жалко. Она была всегда – и когда клеймили израильскую военщину, и когда вдруг выяснилось, что Израиль – образец в борьбе с террором. Точно так же за несколько десятилетий до этого происходила трансформация образа маршала Тито. Поэтому россияне стараются не вдаваться в политические подробности, а просто сочувствуют обычным людям, оказавшимся в беде. Им трудно поставить себя на место политиков, принимающих решения – а вот представить себе своих детей, пошедших на концерт и не вернувшихся с него, они с ужасом могут.
Есть одна важная деталь – такую позицию нельзя назвать полностью пацифистской. У нее есть один, но важный ограничитель – "мы всегда правы". Но на Ближнем Востоке наших для большинства россиян нет - родственники и знакомые, переехавшие в разное время в Израиль, есть все же у меньшинства, в основном из мегаполисов. И, кстати, попытки отождествлять с "нами" палестинцев вызывали скепсис даже в советское время.
Вторая реакция – симпатия в отношении Израиля. Она существует с 1948 года, но носит в основном достаточно локальный, интеллигентский характер. Этот образ Израиля многогранен и включает в себя и восприятие его как страны народа, пережившего трагедию Холокоста, и как части западного демократического мира, и высокую оценку экономических успехов - от сельского хозяйства до стартапов. А уважение к военным успехам распространяется за пределы интеллигенции и свойственно силовикам, активно поддерживающим миф о крутой и безжалостной стране, представляющей собой идеальный военный лагерь. В него, правда, не вписывается история с обменом капрала Шалита (и вообще тема ценности жизни гражданина), но на частности в мифах внимания не обращают.
Третья реакция тоже привычная – вопрос о том, чего в ней больше, проявившегося в очередной раз антисемитизма (который стараются заметать под ковер, а он при удобном случае появляется снова) или вошедшего в мейнстрим антизападничества. Скорее все-таки второго, так как Израиль воспринимается как часть Запада - нетрудно заметить, что этот же аргумент свойственен и симпатизантам Израиля, но используется с противоположным знаком.
Неприязнь к релокантам имеет советские корни – на фоне тогдашних уехавших или невозвращенцев, которым "государство много дало, а они оказались неблагодарными", советский человек, которому государство давало существенно меньше, поднимался в собственных глазах. "Меня царицей соблазняли, но не поддался я", - хотя бы никто на деле и не соблазнял ни царицей, ни даже заграницей.
! Орфография и стилистика автора сохранены
