Хотя между этими событиями не существует прямой связи, они отражают два аспекта одной, глобальной проблемы – проблемы иммиграции, прежде всего экономической, смешения идентичностей, сосуществования людей различных культур и вероисповеданий в рамках одного социума. События во Франции должны заставить нас, русских, задаться вопросом о том, грозят ли России аналогичные бунты иноземцев в будущем? И существует ли у нас хоть малейший повод считать, что подобные пятничному шествия смогут уберечь нас от погромов в ближайшем Подмосковье?
Волна погромов, вызванных странной гибелью двух подростков арабского происхождения от удара тока на местной электроподстанции, сделала 60-миллионную Францию заложницей нескольких тысяч людей, которые выплеснули свою агрессию на ночные улицы парижских пригородов. Кто эти люди? Чего они хотят? Как отреагируют на это французские власти сегодня и французские избиратели завтра? Беспорядки во Франции иммигрантские по составу участников, зона их распространения ограничена неблагополучными кварталами, они не имеют политического содержания и потому бесцельны.
Сегодняшние бунтовщики – потомки тех гастарбайтеров, которые наводнили Францию в "славное тридцатилетие" (50-70 гг.), когда отстраивавшаяся заново после войны Европа демонстрировала самые высокие темпы роста. К иммиграции прибегали почти все государства Европы, но Франции удалось создать наиболее эффективную систему интеграции новоприбывших во французское общество. Национальные, этнические, религиозные и расовые различия утрачивали актуальность благодаря насаждаемым ценностям Республики – равенству перед законом, толерантности, законопослушности. Ассимиляции иностранцев способствовала весьма щедрая система социального обеспечения, которая позволяла выжить человеку в самых тяжелых жизненных ситуациях.
Когда число иммигрантов достигло критического уровня, спираль начала разворачиваться в обратную сторону. Идеалы равенства и социальной справедливости так настойчиво внедрялись в сознание иммигрантов, что они в итоге поверили в то, что они ничем не хуже коренных французов. "Просто им не повезло жить в благополучных районах, учиться в престижных лицеях и работать не за СМИК (минимальная заработная плата)".
Полноформатная "социалка" не позволяла им умереть от голода, нищеты и болезней. А в том, что им недоступно большее, виноватым оказывалось государство. Так воспроизводится миф о том, что темнокожие, арабы, мусульмане, словом, иммигранты и их потомки подвергаются во Франции жестокой дискриминации на государственном уровне. Винить государство проще, чем признать собственную несостоятельность.
Все бунтовщики – иммигранты, но не все иммигранты бунтовщики. В Париже, а теперь и в Брюсселе бесчинствует "арабская улица". Среди участников беспорядков нет ни китайцев, ни вьетнамцев, также имеющих мощнейшие диаспоры во Франции. Почему они не страдают от безработицы так, как арабы или темнокожие? Ответ прост – они интегрируются во французское общество и в большей степени рассчитывают на трудолюбие и взаимопомощь в диаспоре, чем на поддержку государства.
Вывод неутешителен: арабы и мусульмане просто не хотят становиться частью европейского общества. Они в своем большинстве не желают учиться и не хотят работать. Несмотря на европейское гражданство, они воспроизводят социокультурную модель поведения, принятую в тех социумах, из которых они вышли. И именно под их влиянием европейцы становятся менее толерантными, поскольку даже в третьем поколении иммигранты сохраняют ненависть к евреям и Израилю. Постепенная исламизация иммигрантских диаспор начинает угрожать фундаментальному принципу светскости государства и его институтов.
Что же делать?
Перед французами открываются два пути. Первый путь состоит в том, чтобы придать беспорядкам политическую окраску и усадить за стол переговоров тех, кто может повлиять на "арабскую улицу". Этот путь заведомо тупиковый, поскольку за столом переговоров окажутся муфтии и имамы, что станет признанием несостоятельности всего республиканского, светского проекта Франции. На распоясавшуюся молодежь, на мой взгляд, нужно воздействовать в полицейских участках, а не в мечетях. Но, к сожалению, в современной Франции чаще предпочитают действовать через духовных авторитетов.
Второй путь заключается в том, чтобы пересмотреть подходы, определяющие иммиграционную политику Франции, и инициировать подобный пересмотр на уровне ЕС. Лидер Национального фронта Жан-Мари Ле Пен совершенно справедливо заявил, что Франции не нужна рабочая сила, Франции нужны мозги. Это означает, что французским властям придется ограничить иммиграцию неквалифицированной рабочей силы из бывших колоний, перейти к политике насильственной ассимиляции, объявить о сокращении социальных программ для иммигрантов.
Имеет ли Франция шанс избрать этот путь? По всей видимости, имеет. И сегодня этот шанс воплощен в фигуре харизматического и решительного министра внутренних дел Николя Саркози, требования отставки которого раздаются все громче в охваченных пожарами пригородах. Обеспечение правопорядка стало квинтэссенцией деятельности этого политика, не скрывающего своих президентских амбиций. Его заслугой была ликвидация лагеря нелегальных иммигрантов в Сангатте; благодаря инициированному им ужесточению мер в отношении нарушителей ПДД удалось более чем на треть снизить смертность на дорогах; из его ведомства произошла инициатива качественного ограничения иммиграционного потока.
Нынешние французские власти должны действовать решительно и быстро. В ином случае уже через полтора года Франция может проголосовать за тех, кто откажется торговать ценностями Республики в обмен на спокойствие в культурно и нравственно чуждых иммигрантских пригородах.
Возможно ли такое повторение подобных событий в России? Увы, возможно. Однако они примут иные формы и будут обусловливаться иными причинами.
Иммигранты из стран бывшего СССР (за исключением русских, возвращающихся на родину) приезжают в Россию по экономическим причинам. Повсеместное нарушение прав мигрантов уже давно стало общим местом. Они действительно являются одной из наиболее уязвимых и незащищенных групп населения.
Нелегальная иммиграция очень удобна – бесправные мигранты способствуют росту нашей экономики, не перегружая социальные службы и не требуя особых политических прав. Помимо этого нелегальные иммигранты удобны для власти еще и тем, что их можно использовать в качестве жупела в обществе, которое находится в состоянии войны с самим собой. Бесправного приезжего с Юга легко представить врагом общества, повинным в безработице, высоком уровне преступности, росте радикальных настроений, в конце концов.
Направляя "праведный народный гнев" на мигрантов, власть отводит от себя подозрения в собственной неэффективности, в неспособности решить социальные проблемы, в нежелании осуществлять политику национального примирения. Современный политический режим в соответствии с заветами Макиавелли зиждется на страхе, и необходимость поддержания мифа о существовании врага, внешнего ли, внутреннего ли, становится залогом выживания этой власти. Ну а мы становимся заложниками режима.
Сегодня при попустительстве и бездействии властей бьют, жгут и убивают иностранцев. B иностранцы уже начинают отвечать на это всплеском насилия по отношению к русским: в пятницу в Петербурге, одном из наиболее ксенофобских городов России, группа африканцев прошлась по улице с битами, избивая всех, кто попадался у них на пути.
Очевидно, что иноземный бунт в России примет гораздо менее цивилизованные формы, чем во Франции, ибо русские мигранты лишены не только политических, но и гражданских инструментов протеста и защиты. Так что если в российских городах будут появляться банды таджиков, узбеков, молдаван или азербайджанцев, нападающих на прохожих, насилующих женщин, грабящих магазины, этому не стоит удивляться. Следует пенять лишь на наше молчание и наше бездействие в отношении таких простых вещей, как празднование Дня народного единства.
31.12.2005
