Лучший "яблочный" политический теоретик Лев Шлосберг, заявивший, что его партия "заключает коалиции только со своими избирателями" (но готова на альянсы на муниципальном уровне), выступил с программной статьей "Россия развитого путинизма. Кто победил на выборах 18 марта и что это значит для российского общества".
Я сейчас не буду придираться к тому, что, даже чувствуя себя "кронпринцем" (или, если угодно, "диадохом", что точнее, ибо за диадему басилевса еще надо побороться), делать такие стратегические заявление до высказывания до данному вопросу "ЦК", или Явлинского, или Слабуновой - несколько бестактно. Тем более, в столь категорической форме.
Я хочу сосредоточиться на одном пассаже, потому что внешне выглядя безукоризненно с точки зрения радикальной демократической оппозиционности, он содержит несколько принципиальных ошибок. Разумеется, это ошибки только в моей системе координат политической философии.
Я придираюсь только потому, что неправильно выставленный диагноз мешает правильному лечению.
Например, 14 лет либеральная пропаганда обличала "совковость" и не могла понять, почему все не побеждает, хотя во время предыдущего исторического цикла ровно того же срока - от высылки Солженицына до "письма Нины Андрееевой" - ей хватило для раскола партийного истеблишмента. При этом, обличая фашизоидность путинизма, она не могла выявить некие принципиальные отличия знакомого советского постсталинского тоталитаризма от фашизма (правого тоталитаризма), с которым столкнулись впервые.
Итак, вот эти тезисы Льва Марковича.
"Советскому имперскому избирателю – главному избирателю Путина – свойственна готовность легко жертвовать общественными и личными ценностями, в которых нет потребности и которые не являются "скрепами" корпоративного государства – в первую очередь свободой. Голосование за Путина – это сознательное самоотречение от свободы ради безопасности".
Прежде всего, россиянский электорат, разумеется, во многом имперский. Но вряд ли именно имперский реваншизм двигал избирателями в национальных "республиках". Точнее сказать, они поступали именно как население колоний, управляемых деспотически. То, что марксисты называли "двойным гнетом". Понятно, что разубеждать Северный Кавказ или Поволжье-Урал в имперскости не надо, "ключик" туда - идеи антиколониализма.
Самое главное. "Путинский человек", имея многие свойства "совка", тем не менее, не "советский", а "веймарский" "человек". Советский человек не знал плюрализма и открытой политической борьбы. А "веймарский" (и "муссолиниевский", и "франкистский") - знал и сознательно отринул их.
Я все время не устаю повторять, что фашизм отличается от большевизма именно тем, что фашизм был орудием уничтожения вполне развитого гражданского общества и институализированной демократии.
Фашизм - это восстание против демократии. Кстати говоря, всегда именно имеющее характер насильственной революции, путча, мятежа. Даже у "демократически избранного" Гитлера - ЧП под ложным предлогом и террор штурмовиков.
Но фашизм - это восстание против демократии большинства населения, это - такой антидемократический бунт. В отличие от бунтов левых - антиконсервативных и антилиберальных.
Поясню разницу.
Представьте, что в СССР в 1981 года на выборах в Верховный совет кроме Брежнева разрешили бы участвовать дочери Сахаровых Татьяне Янкелевич (вместо - академика, который в ссылке), Шелепину - с неосталинистской и шовинистической программой, известному директору прославленного комбината с "кастровской" платформой (сам читал в те годы в "Науке и жизни" интервью с таким - заменить выпуск личных автомобилей развитием общественного транспорта), и бывшего работника ЦК Александра Яковлева с программой "возвращения к чистому ленинизму" (в тогдашнем понимании - НЭП и свобода внутрипартийных дискуссий).
Это вызвало бы невиданный ажиотаж, яростные споры - перефразируя Андропова - "от дворников до министров", очень неочевидный результат.
И все это - на фоне заявления Солженицына и его сторонников о том, что участие в выборах - это легитимация узурпации власти большевиками в 1917-18 гг.
Советский человек тосковал по любому разнообразию. И для него государственной мифологией был гуманизм, а не имперский реваншизм.
А путинизм, имея многие черты сталинизма (который сам был восстанием партийных масс против позднего ленинизма), являясь по сути "рыночным сталинизмом", тем не менее, и есть тот самый, со страхом предсказываемый с конца 80-х русский имперский фашизм. Только в "бархатной форме" - такая изъеденная коррупцией латиноамериканская модель.
Поэтому антипутинистская пропаганда (т.е. атака не против Путина, а против всей опрично-номекнлатурной системы) должна вестись с позиции антифашистской, антидиктаторской, а не как такое продолжение перестроечной антисталинской и антикоммунистической.
Как раз "путинский человек" - это гипермещанин и мегаэгоист. Никакой аскезы ради великого проекта он не понимает (все таковые сбагрены в Донбасс). Он не Павел Коган, который мечтал о Ганге, или Михаил Светлов с его передачей земли "в Гренаде крестьянам".
Это, скорее, немецкий бауэр, радующийся пригону в рабыни украинских девушек и предвкушающий латифундию на берегах "Мутер-Волги".
Поэтому никакими своими личными свободами он не жертвовал ради "корпоративных скреп" - он их отверг, боясь, что его сын в интернете найдет себе бойфренда. Не смейтесь. Цвет отечественной политологии на совещании в июне 2014 года восхищался гениальным использованием гомофобии в качестве идеального пропагандистского антилиберального оружия "докрымской эпохи".
И не было голосование за Путина выбором безопасности вместо свободы. Это не принятие "Патриотического акта", не голосование за де Голля 60 лет назад или за Гитлера и Муссолини - как гарантов от гражданской войны и захвата власти большевиками. Тот выбор был сделан в 2000 и 2004 году. И аннулирован куда большей поддержкой Лучше-Чем-Несвобода-Медведева.
Это фашистский ритуал партиципации с вождем. Который в СССР не знали с 1953 года.
Партиципация в данном случае - это именно и есть "коалиция с избирателями", т.е. как бы личная уния. Только не с партией, а с вождем. В отличие от коммунистических стран, ПЖиВ - бессильное и презренное политическое ничтожество, которое и на час не пересидит Путина.
Остроумие на лестнице. Белковский только что напомнил слова Суслова о том, что в Чехословакию пришлось вводить танки через полгода после отмены цензуры, а если в СССР ее отменить, то некому будет вводить танки. Секретарь ЦК КПСС по идеологии понимал, что советский строй держится только на цензуре и КГБ внутри и угрозе интервенций - в Восточной Европе. И жизнь полностью подтвердила его правоту.
А у нас - по критериям Суслова - нет никакой идеологической цензуры вообще. Есть лишь попытки отсечь наиболее резкие формы "деконструкции". И нежелание большинства искать альтернативную точку зрения. А у ищущих ее - подавляющая приверженность различным формам фашистских доктрин, а не демократическим или либеральным.
! Орфография и стилистика автора сохранены
