Самое забавное в российском возмущении движением BLM и сопутствующими погромами — сам факт этого возмущения. Российская общественность вдруг стала ярым защитником исторического наследия в США, притом что у самих под носом десятилетиями крушат уникальные объекты, пол-исторической Москвы снесли под реновацию, и максимум, что слышно, этот голос Архнадзора, и пара интеллигентских пикетов под сносимыми домами. А тут десятки тысяч в голос: кошмар! варварство! сносят памятники! Причем о большинстве сносимых героев наша публика впервые услышала из сообщений о сносе, полузабытые генералы конфедератов, правители прошлых веков, типа бельгийского короля Леопольда, работорговцы. Как все переживали по поводу статуи работорговца, которую скинули в воду в Бристоле! Да что он вам сдался, вы о нем слыхом не слыхивали, в далекой стране толпа утопила чугунную болванку, а у нас уже публика в возмущении ногами топает.
Или даже Черчилль, как тут всех корежило, что размалевали памятник Черчиллю в Лондоне, как будто, прости, господи, Пушкина осквернили. Да поставь в России памятник Черчиллю, знатному антисоветчику и соавтору "железного занавеса", его тут же закидали бы яйцами очередные комсомольцы-нашисты.
Или магазины. Всех ужасно беспокоит разграбление американских магазинов. Американских моих друзей не беспокоит, а российских прямо разрывает, аж кушать не могут. Ну это даже понятнее — магазины, бренды, бутики: русский человек все это принимает близко к сердцу, это же наше, скрепное: бутик швейцарских часов, салон "Мерседес", сумки Вуиттон в руках недостойных.
Вот что это? Неистребимое советское желание вмешиваться в дела далеких угнетенных стран, "Гондурас беспокоит"? "Чтоб землю в Гренаде крестьянам отдать?" Или это наш рабский страх перед народной стихией — сами не бунтуем и другим не позволим? И все же, я думаю, здесь первичен глубинный русский расизм, когда всю сложность, долгосрочность и фундаментальную этичность движения BLM у нас пытаются подвести под действия кучки мародеров и леваков, дискредитировать само движение за права меньшинств эксцессами погромов и сноса памятников. Патриархальное российское сознание корежит, оно не может спокойно наблюдать, как устоявшийся порядок вещей шатают непривилегированные группы: чернокожие, мигранты или, например, протестующие школьники в лице Греты — реакция российского большинства на BLM типологически похожа на раздражение от Греты: кто она такая, чтобы кричать на взрослых? Кто они такие, чтобы сносить памятники, которые не они ставили? Марш обратно в школу, в гетто, в беженские лагеря! Так что это не внезапно проснувшаяся в россиянах любовь к чужим камням, это страх патриархального, патерналистского сознания перед восстанием угнетенных и непредставленных групп, перед перестройкой самого поля современной политики, которое происходит на наших глазах, перед непонятным новым миром, перед будущим, в котором России страшно, потому что она страна прошлого.
А за памятники не беспокойтесь. Чугунные или каменные чушки, поставленные в назидание потомкам, хранители традиционной власти — у каждого из них есть срок годности, социальной релевантности (если только речь не об уникальных произведениях искусства, как Марк Аврелий в Риме), и когда они устаревают, их сносят. Потому что каждое общество должно меняться и сбрасывать с себя бронзовую чешую. (Но России этого точно не понять). А если и вправду так беспокоит Гондурас (памятник Колумбу, Родесу из Родезии, Джефферсону, черту лысому), то хорошо сказал Василь Иваныч: "беспокоит — не чеши"!
! Орфография и стилистика автора сохранены
