К началу августа 1789 года во Франции уже произошло много всего удивительного. В мае были созваны Генеральные штаты — собрание депутатов от трех сословий. Это уже было удивительно, потому что последний раз дони собирались в 1614 году, а после этого абсолютистское государство прекрасно обходилось без представителей общества. А вот теперь припекло — французские финансы совершенно разваливались, и надо было что-то решать.
Следующее чудо произошло через месяц, когда депутаты заявили, что не хотят заседать отдельно по сословиям, а будут голосовать вместе. Это давало большое преимущество третьему сословию, потому что раньше каждое сословие имело по одному голосу. Так получалось, что первое и второе сословия всегда могли провести свое мнение. Но депутатов от третьего сословия было больше — и если бы все голосовали вместе, они пробивали бы брешь большинством голосов.
Но удивителен был не сам факт борьбы за новое голосование, а то, что когда король повелел нахальным депутатам разойтись — они взяли и не разошлись. И еще объявили себя сначала Национальным собранием — то есть представителями всего французского народа, а потом еще и Учредительным — то есть работающим над конституцией. И король совершенно не знал, что ему делать.
А следующее удивительное событие произошло 14 июля, когда парижане, возбужденные известием об отставке популярного министра финансов Жана Неккера, отправились штурмовать Бастилию — политическую тюрьму, давно ставшую символом деспотического режима…
А потом ночь с 4 на 5 августа стала Ночью чудес. Может быть, даже более удивительных, чем все то, что происходило в предыдущие месяцы.
4 августа в 7 часов вечера Национальное собрание стало обсуждать вопрос о том, как отреагировать на крестьянские бунты, прокатившиеся по всей Франции. Когда в провинции доходило сообщение о взятии Бастилии, крестьяне восставали против своих сеньоров и во многих местах сжигали книги, в которых были записаны их бесчисленные повинности. С этим надо было что-то сделать.
Кто-то предложил заявить о нерушимости прав собственности. Это предложение быстро отвергли, понимая, что оно только обострит ситуацию и подтолкнет крестьян к новым выступлениям. Тогда было предложено создать специальные организации, которые помогали бы беднякам. Это тоже отвергли — многочисленные повинности связывали по рукам и ногам далеко не только бедняков — все крестьяне стонали под игом тяжелой зависимости от сеньоров. И надо было что-то с этим делать.
И вот тут начались чудеса. Знатнейшие люди Франции — герцог д’Эгильон, виконт де Ноайль, виконт де Богарнэ, маркиз де Фуко один за другим выходили на трибуну и предлагали… нет, не отправить отряды для подавления бунтов и не перейти к обсуждению других вопросов. Они один за другим, во все более и более восторженной и возбужденной обстановке, призывают дворян отказаться от своих привилегий — от сбора с крестьян многочисленных податей, от несправедливого распределения налогов, которые в это время вообще не платили ни дворяне, ни духовенство.
К предложениям аристократов присоединяются священники: епископы Нанси и Шатра призывают лишить духовенство привилегий.
Это соревнование в благородстве длится до двух часов ночи. Под конец собравшиеся присвоили королю Людовику XVI (естественно, не присутствовавшему на заседании) звание "восстановителя французской свободы".
Сам восстановитель, правда, на следующий день с возмущением отказался подписывать принятые в Ночь чудес декреты — и сделал это только 5 октября после того, как парижские толпы явились к нему в Версаль.
Дальше революция пойдет сложными, причудливыми тропами. Кто-то из голосовавших в Ночь чудес сложит голову на гильотине, кто-то окажется в эмиграции, кто-то станет радикальным революционером. Но эта ночь в самом начале революции покажет, что, оказывается, самые разные люди могут быть способны на самопожертвование, на отказ от собственной удобной жизни ради блага других, тех, кому жить намного хуже. Бывают, оказывается, и такие депутаты.
! Орфография и стилистика автора сохранены
