Я решила начать анонс своей лекции о Булгакове со слов “К Михаилу Афанасьевичу Булгакову я отношусь…”. Вот тут-то я и запнулась.
Можно сказать, что он очень важен для меня, потому что его книги были со мной в течение большей части моей жизни. Синий томик с “Белой Гвардией” и “Театральным романом”, потрепанные номера журнала “Москва” с первым, покалеченным цензурой, изданием “Мастера и Маргариты”, красный том с полным “Мастером”. Без этих книг я не могу представить себя.
Я могу вспомнить, на какие ухищрения я пускалась в университетские годы, чтобы всеми правдами и неправдами прорваться через толпу зрителей и мимо суровых билетеров, чтобы в очередной раз посмотреть “Мастера и Маргариту” на Таганке. Могу с гордостью сказать, что это совершенно невозможное по тем временам предприятие мне удалось восемь раз - с тех пор никакие другие постановки и экранизации “Мастера” для меня не существуют.
А может быть, я отношусь к нему плохо, потому что мне не нравится эгоизм Булгакова как человека и то, как он обращался со своими женами, и то, что он не любил ни украинцев, ни евреев, и то, каким разъедающим и безжалостным был его сарказм, и то, как его и пугали, и притягивали сильные мира сего.
А еще он мне интересен как историку, потому что в его судьбе и в его книгах отразились - и как ни странно продолжат отражаться - многие повороты и переломы истории. Я понимаю, почему сегодняшних жителей Украины, борющихся за свободу и независимость своей страны, раздражает Булгаков, но думаю, что когда Украина победит и страсти улягутся, то станет ясно, с какой невероятной мощью он описал Киев времен гражданской войны, и какой огромный гуманистический пафос заложен в “Белой гвардии”.
И, наверное, выяснится, что можно не любить и даже демонизировать Петлюру, и описывать те - вполне реальные - жестокости, которые творили петлюровцы, - и при этом быть плотью от плоти того невероятного сплава разных культур, традиций и представлений, на котором была основана культура Киева начала ХХ века.
Мне не нравится жесткая - если не сказать жестокая - ирония Булгакова, на кого бы она ни была направлена - на киевскую толпу или на московских чиновников 20-х годов, на советских писателей или на пациентов профессора Преображенского.
Зато меня невероятно увлекает его фантазия и умение видеть загадочный, мистический, потусторонний подтекст в любых ситуациях.
Меня беспокоит и удручает то, что “Мастер и Маргарита” был, как мне кажется, изначально задуман человеком сломанным, озлобленным, загнанным в угол, которому уже в конце двадцатых годов, и уж тем более в тридцатые казалось, что его проблемы могут быть решены только кем-то, кто придет и разнесет к чертовой матери весь этот удушливый мир назойливых соседей, хамских критиков, зажравшихся литераторов и вездесущих шпионов. И я с ужасом вижу, как Булгаков все больше и больше убеждался в том, что вытащить его из безвыходного положения могут только те, у кого есть сила.
Чтобы можно было позвонить Петру Александровичу - и Швондер оказался повержен, попросить Воланда о помощи, и помощь будет оказана, чтобы было на кого надеяться, на кого опереться, у кого искать защиты.
Преклонение перед силой - важная составляющая не только российской, но и мировой культуры в ХХ веке. Так и кажется, что добрая половина литераторов, художников и кинематографистов смотрела на очередных бандитов, революционеров, политиков, военачальников и восклицала на манер выпоротого Васисуалия Лоханкина: “Наверное, в этом есть сермяга!”
Но все-таки Михаил Афанасьевич, кажется, понимал, что с той силой, “что вечно хочет зла и вечно совершает благо”, шутки плохи, и поэтому Мастер не заслужил света. А в реальном мире его и покоя даже лишили…
Сложно я отношусь к Булгакову. Но читать очень люблю.
О Булгакове - в новом выпуске “Уроков истории с Тамарой Эйдельман”.
ВЫНУЖДЕНЫ СООБЩИТЬ, ЧТО НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И (ИЛИ) РАСПРОСТРАНЕН ЗАСЛУЖЕННЫМ УЧИТЕЛЕМ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ ТАМАРОЙ НАТАНОВНОЙ ЭЙДЕЛЬМАН, КОТОРУЮ ТАК НАЗЫВАЕМОЕ МИНИСТЕРСТВО ЮСТИЦИИ ВКЛЮЧИЛО В РЕЕСТР ИНОСТРАННЫХ АГЕНТОВ.
! Орфография и стилистика автора сохранены
