Мне очень не хотелось влезать в публицистический "баттл" с жительницей ФРГ Ириной Бирной, хотя она явно звала меня на честный бой, осыпав выпадами, старательно сделанными обидными. Я бы оставил подобные выходки без ответа, памятуя любимый слоган одного моего старого политологического гуру "невежество — не аргумент".
Однако я не могу пройти мимо сознательного искажения не моих взглядов, но неких общих социологических и культурологических понятий современного мира.
Прежде всего, концепция "локальных цивилизаций" не является "расистской". Более того, она этому "перпендикулярна". Эта концепция восходит к античному разделению на эллинов (позднее — и квиритов — свободных граждан Рима) и варваров (изначально — финикийцев, представляющихся ИМЯРЕК, сын (Бар) ИМЯРЕКА — словом, пародия на семитские языки), которые "прирождённые рабы" и "невежды".
Извините, что приходится на пальцах. Но видимо, временная дистанция от советского учебника "Древней истории" (5 класс, с ещё целой Пальмирой на обложке, сыграла свою роковую роль, покрыв патиной времени некие азы.
Итак, расизм концептуально построен на том, что врождённое ментальное несовершенство (ментальная порочность) или, напротив, совершенство и превосходство носят биологический, наследственный характер. Античность и средневековье (да, уже 6 класс) исходили из возможности аккультурации, интеграции "варваров и язычников" в <античную, христианскую> цивилизацию.
Следовательно, теории цивилизационной идентичности отрицают расизм — и наоборот. Лучшим примером этого является тезис русских "цивилизационных националистов" о том, что русский — это всякий... [все следующие эпитеты означают только интеграцию в русскую культуры и приверженность той самой "Русской системе"]. Зеркальным отражение этого принципа является формула Достоевского "Кто не православный — тот не русский". Можно говорить о "культурном национализме" и склонности к доктринам "Особого пути" у "локально-цивилизационистов", но упрекнуть их в расизме сложно. Одно сравнение полукенийца-полуирландца Обамы с Трампом хоронит все расистские доктрины. А уж сравнения в социальном поведении афроамериканцев и русских, одновременно попавших в рабство-крепостичество и одновременно эмансипированных, вгоняет в гроб расизма ещё и осиновый кол.
Теперь об имперско-империалистическом характере "Русской системы". Так ведь любая Система создавалась для "собирания земель". Арнольд Тойби, отшлифовавший теорию "локальный цивилизаций", специально ввёл термин для протоимперий 3-2 тыс. до н.э. — "универсальная монархия". Персидская, Эллинистская, Китайско-мандаринская, Индийско-маурьевская, Римская и Византийская системы — все были созданы для собирания земель. Ещё точнее — для строительства империй в ареале своей локальной цивилизации.
Потом тем же путём пошли король Артур, Шарлемань, Людовики с XI по XIV, Габсбурги...
Строго одновременно этим же занимались последовательно сменяющиеся династии Руси-России (Северной Византии) — Рюрикиды, Романовы-Кобыла и Романовы-Гольштейн-Готторпы.
Консолидация Испании Торквемадой и Кастильской династией и Московского (Восточно-Русского) великого княжества Иванами III и IV проходили одновременно и очень похожими методами. Только вместо Господина Великого Новгорода и Казанских и Астраханских царств была Гренада и блестящая мусульманско-иудейская цивилизация Аль-Андалуза [Пучдемон — отомсти!], а вместо Северного Кавказа и Сибири — Южная и Центральная Америка. От Грозного царя отбилась Литва (Западно-русское великое княжество). От Габсбургов — Нидерланды.
Гонения на староверов, вытеснившие их на Кавказ, на Север и в Сибирь, происходили одновременно с "драгонадами" Людовика XIV и очень похожими методами. Только гугеноты бежали в Пруссию.
Это я к тому, что строительства "централизованных государств", потом создание империй, а потом и их этнокультурная консолидация (гранадская толерантность была таким же вызовом Кастильской системе, как и новгородский демократизм — Московской системе) проходили довольно схоже и в рамках ареала Большого Запада (от Калифорнии до Урала) часто синхронно. Французские походы на Италию были не менее разорительны для процветающей и демократичной ренессансной городской культуры, чем ордынские — для Руси.
Я не очень понимаю, как можно укорять меня за констатацию того, что средневековая цивилизация может быть только либо как империя, либо как феодальная раздробленность, отрицая возможность "демократической федерации", но при этом воспевая день освобождения народов империи. Так создание народами империи своих суверенных государств — это и есть оная феодальная раздробленность. Так покололись Франкская империя Шарлеманя и Испано-Австрийская империя Габсбургов. Так развалился Халифат.
Гипотетический распад Российской Федерации, случись он в течение ближайшего десятилетия, будет именно торжеством феодальной раздробленности. Как и распад СССР в 1991. В миниатюре распад России уже случился на Востоке Украины, где сразу стали возникать различные "атаманские республики". Только там положенную по истории роль "объединяющего имперского центра" сыграли интервенты.
Соглашусь с тем, что нет строгого критерия перехода от традиционализма (средневековья) к модерну (современном обществу западного типа). Так любое явление можно подвергнуть "деконструкции", исходя из методы "разборка кучи" — сколько деталек или пуговиц надо вынуть из лежащей на столе кучки, чтобы она перестала считаться таковой.
Ребёнок превращается в подростка, подросток — в молодого человека, затем — во взрослого. Каждый переход очень сложно зафиксировать с точностью до месяца, не то что недели. С девочками проще, но ведь поговорку "Первый ребёнок — последняя кукла" придумали не на пустом месте.
Так и с расставанием с социальной архаикой. Два десятилетия назад философ мог написать, что Россия — уникальная страна, где день перехода из Средневековья обозначен чётко (имелось в виду 21 августа 1991 года). Но путинизм с его чекисто-опричниной и буржуазной номенклатурой показал, что феодально-сословные порядки реставрировать достаточно просто.
Переход российско-русского социокультурного ареала (опустим раздражающее "локальной цивилизации") от традиционализма к современности станет устойчивым в тот момент, когда уже станут возможны конституционное правление, демократический федерализм, различные межгосударственные союзы. Это как в кабалистической концепции "цимцум" — при формировании новых сущностей оболочки тех из них, что оказываются не адекватны "искре" (онтологическому ядру, первоначальному замыслу), отбрасываются, превращаются в шелуху ("клипот"). И так до тех пор, пока не настанет гармония между онтологией и феноменологией. Эту модель можно проследить на событийном ряде трансформации созданной Романовыми Большой России — Петербургская империя, Ленинско-Бухаринский СССР, Сталинский СССР, Брежневский СССР, СНГ...
Видимо, Россия будет пробовать раз за разом различные способы организации. Будут ли это в итоге некие Соединённые Штаты Великой России, или сложится Содружество Российских Стран латиноамериканского или евросоюзного типа, сейчас сказать сложно. Но критерием завершения перехода от традиционализма к современности именно и будет устойчивость и демократичность такой конструкции.
Что же касается выпада против не хотящих распада государства либеральных интеллектуалов, которых я назвал "жрецами империи" (точнее было бы "коэнами", но сложно объяснять нюансы градации еврейского духовного сословия), то при всех своих недостатках, они слишком желают блага России и её народам, чтобы радоваться перспективе превращения 1/7 части "земного диска" в большущий Донбасс. Они, всё-таки, как правило, живут в России, и ради абстрактных построений увидеть за окном "сирийский пейзаж" не стремятся.
Собственно, последним доказательством тотальной беспросветности Русской системы является тезис о том, что любая политическая жизнь существует здесь лишь как санкционированная Системой. Это — перепев коминтерновского тезиса о буржуазной демократии как форме буржуазной диктатуры.
Да, император разрешил весной 1906 года создаться кадетам и октябристам. Через 11 лет именно они его и свергли.
Какой Русской системой были созданы большевики, захватившие век назад власть? То, что сперва называли "Демократической платформой в КПСС", сыграло огромную роль в победе над ГКЧП (союз компартийных структур, КГБ и ВПК — квинтэссенция Системы), хотя формирование Платформы в 1988-89 годах шло под контролем группы Горбачёва-Яковлева.
Ельцин несколько раз чудом удерживал власть, но один раз ему пришлось пойти на "революционный" переворот (сентябрь 1993), а дважды — в марте 1996-го и июле 1999-го он был на волосок от него.
Это я к тому, что даже специально созданная для уравновешивания радикалов умеренная политическая структура (как "Союз 17 октября" Гучкова или "Демплатформа") как раз и может внезапно сыграть ключевую роль в падении режима.
