В счастливые доковидные времена мы возили наших учеников учить английский язык в Кембридж. Первую половину дня они занимались в языковой школе, а потом попадали в ласковые объятия своих учительниц. За те счастливые почти двадцать лет, что мы туда приезжали, в школе уже поняли, что русскую группу пристукнули пыльным мешком по голове. Организаторы привычно говорили: "Все идут на футбол, а русская группа в музей…" (Кстати, с годами они начали и остальных водить в музеи). Ну, а раз это Кембридж, то каждая вторая экскурсия — в один из колледжей.
И вот какая интересная штука, кембриджские колледжи, конечно, большие зазнайки. Недостатка в абитуриентах они не испытывают, в рекламе тоже, да и туристы им не слишком нужны. Каждый раз, когда мы чуть ли не с боем прорываемся в Тринити-колледж, который совсем не любит пускать "понаехавших", то, уже оказавшись в их потрясающем Большом Дворе, я говорю ученикам: "Вот в этом углу жил Байрон, в том — Набоков, в том — Томпсон, который открыл электрон, а в этом — Ньютон". Становится, к сожалению, понятно, почему им нет до нас дела.
Но при этом спесивый и презрительно задирающий нос Тринити-колледж ( Набоков очень язвительно описал свою учебу в "Других берегах") не забывает во всех своих буклетах упомянуть, что он воспитал больше нобелевских лауреатов, чем вся Франция. Я не знаю, так ли это, не проверяла, но так они везде пишут. Хвастаются. Нет — гордятся.
Можно сколько угодно возмущаться Нобелевским комитетом, обвинять их в политической пристрастности, восклицать: "Да я вообще про этого чувака не слыхал никогда!" — или кричать: "Вот этой? А ей-то за что?", — но это наши личные мнения, комплексы, оценки. Я вот знаю, что моему самому любимому писателю Салману Рушди никогда не дадут Нобелевской премии, потому что будут бояться волнений так сказать "читателей", которые в руках его книг не держали, но зато точно знают, что он оскорбил их религиозные чувства. Это обидно. Но это не уменьшает моего уважения к другим нобелевским лауреатам, например, к еще одному моему любимому писателю Орхану Памуку, про которого разные люди, скрежеща зубами от зависти и злости, говорили, что ему, мол, дали по политическим соображениям, потому что он не побоялся в Турции говорить о геноциде армян и преследованиях курдов.
Какой бы политизированной, субъективной, пристрастной ни была процедура присуждения Нобелевских премий, все равно она говорит о многом, все равно нобелевскими лауреатами гордятся, потому что каждая такая премия показывает уровень культуры в стране. Правда, как мы знаем, гордятся не все. И вот какую я интересную штуку заметила — почему-то преследования нобелевских лауреатов происходят в совершенно определенных странах. Знаете, например, кого заставили отказаться от премий? Ну про Пастернака все мы слышали. А еще три ученых — два химика и один физиолог — были вынуждены отказаться в 1938 и 1939 годах под давлением Гитлера.
Кстати, Гитлер решил, что немецкие ученые не будут принимать премии, потому что до этого, в 1936 году, премия мира была присуждена Карлу фон Осецкому, антифашисту и пацифисту, который в тот момент находился в концлагере. Вернее, в тюремной больнице. Он не стал отказываться от премии, хотя на него оказывали жесткое давление. Присуждение награды помогло ему только в том, что его перевели из тюремной в обычную больницу, где он через два года и умер.
Осецкий, может быть, и смог избежать такой трагической судьбы, если бы покинул страну после прихода к власти фашистов. Но он отказался это делать и был арестован на следующий день после поджога Рейхстага.
Аун Сан Сун Чжи, гражданская активистка, много лет боровшаяся против диктатуры в ее родной Мьянме, провела 15 лет под домашним арестом. За это время ей несколько раз предлагали покинуть страну — чтобы увидеться с умиравшим мужем, которому не разрешили приехать и проститься с ней; чтобы получить присужденную ей в 1991 году Нобелевскую премию мира, — а она каждый раз отказывалась, понимая, что вернуться на родину уже не сможет.
В общем, это все к тому, что чем более поганый в стране режим, тем хуже он относится к своим Нобелевским лауреатам. Светлана Алексиевич — гордость Беларуси, прекрасный представитель прекрасной литературы. И Лукашенко надо было бы кланяться ей в ножки за то, какую славу она принесла — хотела написать "его стране", а потом подумала, что слишком много чести — какую славу она принесла Беларуси.
А вместо этого к ней в дом ломятся непонятные люди, которые, скорее всего, хотят ее арестовать, как и других членов Координационного совета, вход в дом охраняют иностранные послы, пытающиеся защитить всемирно знаменитого писателя, и происходит очередное, уже не поймёшь какое по счету позорище агонизирующего режима.
Нобелевские лауреаты — культурное достояние и своего народа, и всего мира. А еще — лакмусовая бумажка, показывающая уровень свободы в стране. Надо их беречь — и не только ради них, что само собой разумеется, но и ради самих себя. Кстати, от всей души желаю, чтобы в Беларуси появился еще один лауреат. Не очень знаю, каков механизм выдвижения, но давайте считать этот пост началом кампании за присвоение Марии Колесниковой Нобелевской премии мира.
! Орфография и стилистика автора сохранены
